Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

– Чего ты приперся, Берсеньев. Езжай домой, – проговорил главный врач, с трудом выговаривая слова.

Больше сознание не озарялось: от накатившего страха глаза на пару секунд заволокло темной пеленой. Я мечтал лишь об одном: развернуться и, набирая скорость, словно самолет на взлетной полосе, бежать от этого дома, вызывать полицию, звать на подмогу деревенских мужиков…

Валеев показал мне глазами на улицу – мол, иди. Однако я не успел и шевельнуться. Кто-то сзади толкнул меня так сильно, что я пролетел несколько шагов и оказался посередине комнаты, налетев на главврача, который слабо охнул от удара. Щелкнула щеколда.

– Ваш? – услышал я голос позади себя. Инстинктивно обернувшись, я увидел мужика в черной куртке и черной шапке-гандонке, натянутой по самые брови, из под которых зыркали тупые недобрые глаза. Видимо, мужик заметил меня еще на улице и спрятался за дверью. Теперь он вышел из-за моей спины и встал напротив.

– Нет, не наш, – отозвался Валеев. – Это практикант, приехал за бумагами. Пусть домой едет. Нечего ему тут делать.

Я молчал, готовый согласиться на все ради возможности выйти отсюда. Хотелось вдохнуть морозного свежего воздуха с улицы. Голод был такой, как будто я лет десять только и делал, что нюхал спертый воздух, пахнущий мужской агрессией и болью.

– Городской, что ли? – обратился ко мне мужик в гандонке вполне миролюбивым тоном.

Я кивнул.

– Мы тут разговариваем, видишь?

– Вижу, – пробормотал я.

– Ну молодец, что видишь. А сейчас вали отсюда на остановку – и в город. Договорились? Слышишь, Тимур, друг, скажи ему. У нас тут свой разговор, правильно?

Я снова кивнул и уже занес ногу, сделать шаг к двери. Но мужик в гандонке приказал мне стоять поднятой вверх ладонью и вопросительно посмотрел на избитого Тимура Тимуровича. Тот торопливо подтвердил и даже попытался улыбнуться, но тут же болезненно зажмурился. С этого ракурса было видно, что губа у врача тоже разбита. Я вдруг подумал, может быть, меня опередили и этот черный человек друг Марины или Лейлы, как и я, приехал заступиться, провести тот самый «свой разговор» без посторонних ушей и глаз. Я снова обернулся на Валеева, тот сидел, опустив голову вниз, как будто и не собирался отрицать своей вины.

Сделав несколько шагов к двери, я был почти счастлив, я уже передумал сообщать в деревне и звать на помощь, подловатая мыслишка «пусть отвечает» уже разлилась в голове живительным успокоением. Мысленно я опередил свое тело: вышел на улицу, вздохнул полной грудью обжигающе холодный воздух, пробежал по бетонной дорожке, к калитке… Но в тот самый момент, когда я уже выруливал на главную дорогу, ведущую к шоссе, сзади меня со стороны спальни громко и резко заговорил еще один человек.

– Нет, ты посмотри, тут только на новый медицинский блок документация. А где остальное? Где отчеты по грантам? Куда деньги слил?! – Человек резко замолчал, а я буквально окаменел, потому что этот голос был мне, безусловно, знаком.

Я медленно обернулся, и мы несколько секунд стояли, с изумлением уставившись друг на друга. Напротив меня в дверном проеме стоял Мальчик-Нос. В руках профсоюзник держал какие-то папки с документами, о которых он от неожиданности забыл, руки его медленно опускались, и бумаги одна за другой беспорядочно сыпались на пол.

– Я думал, это ты стучишь, – пробормотал Жильцов, обращаясь к мужику в гандонке. – А это, оказывается… гости у нас.

Язык мой прилип к небу, мысли не слушались.

– Я тут на практике. А вы какими судьбами? – спросил я.

Жильцов улыбнулся. Улыбка вышла кривой.

– А, ну да, ты же говорил, что ты ветеринар, – усмехнулся он, однако глаза его беспокойно бегали с меня на Валеева и на человека в черном.

– Вы знакомы, что ли? – нахмурился напарник Мальчика-Носа и ткнул кулаком мне в грудь, впрочем, не сильно.

– Да, по заводу еще, – ответил Жильцов и тоже нахмурился. – Он помогает администрации профсоюз мочить.

– Администра-а-ации, – протянул чернявый в гандонке. – Ты нас выследил, что ли? А? Так, что ли, ветеринар?

Напарник Жильцова подошел так близко, что вонючие брызги из его рта полетели мне прямо в лицо, но я не отвечал, понимая, что никакой ответ сейчас не устроит этого человека. Мужик в гандонке тряхнул меня за грудки, и из-под куртки вдруг выпал номер «Сельского обозрения» со статьей о подвигах Валеева на любовном фронте. Профсоюзник поднял газеты, развернул, посмотрел на меня тяжелым взглядом, в котором читались неуверенность и злость.

– Ну-ну, – пробормотал мужик в черном, поглядывая то на газету, то на Жильцова. – Молодой человек-то, оказывается, твоим творчеством интересуется. Аж статейки твои у сердца носит и по пятам ходит… Фанат!

Я снова потерял нить. Где Жильцов и где статья про Валеева? Профсоюзная газета и местная областная газета? С какой стати статью про Валеева писал бы Жильцов? О чем говорили эти люди? Черный в гандонке паниковал и несколько раз назвал меня шпионом.

– Ну и куда его теперь? – снова обратился черный к Жильцову.

– Не знаю, – задумчиво сказал профсоюзник и вдруг резко протянул ко мне руку: – Ну-ка, давай телефон! Быстро! – неожиданно громко гаркнул он и, схватив меня за рукав куртки, рванул на себя с силой, которую трудно предположить в таком худосочном теле.

Я попытался вырваться, но второй со всей дури врезал мне в бок так, что перехватило дыхание. Валеев вскочил и бросился к двери, но чернявый лишь дернул его сзади за связанные руки, и Тимур Тимурович со стоном повалился на пол.

Нащупав в кармане мой телефон, Жильцов долго не мог вскрыть корпус, для чего необходима булавка или скрепка, наконец они вдвоем все-таки сообразили, что к чему, и вытащили симку. Жильцов яростно хрустнул ее на две половинки, а телефон бросил себе в карман.

Если не платят денег, то это не стриптиз, детка.

Как в дешевых гангстерских фильмах, глаза мне завязали колючим шарфом, вонявшим грязным телом и старческим потом. Жильцов вышел, как я потом понял, пригнать машину, потому что, стой она у ворот, я бы точно заметил. И не только я. Это они могли предвидеть.

Профсоюзник открыл ворота и загнал машину на двор. Меня запихали в заднюю дверь, судя по холоду внутри и состоянию сиденья, это были «Жигули», причем старые, возможно, та самая «пятерка», на которой Катерина приезжала за девчонками. Впрочем, сейчас уже было очевидно, что универсальное французское правило «Cherche la femme», рекомендовавшее за любыми непонятными поступками мужчин искать женщину, в данном случае не работало.

Жильцов сел за руль, а мужик в черном уселся рядом со мною, придерживая меня за рукав, хотя и так было ясно, что со связанными за спиной руками деться я никуда не мог. В этот момент я проклинал валеевскую фриковатую натуру, увлеченную сельскохозяйственными нововведениями. Он давно приучил односельчан к визитам в село партнеров по бизнесу, журналистов, предпринимателей, желавших перенять передовой опыт, и даже ученых-агрономов. В любом другом нормальном селе соседи моментально спохватились бы, приедь к их ветеринару неизвестная машина с двумя товарищами подозрительного вида, однако сейчас было утро – разгар рабочего дня, к тому же тяга Валеева к разного рода профессиональной коммуникации была слишком хорошо известна. Короче говоря, помощи ждать было неоткуда.