Алан Брэдли - В могиле не опасен суд молвы [litres]

Мельком взглянув на бумаги, он извлек из внутреннего кармана конверт и аккуратно спрятал улики.

– Как ты предположила, – сказал инспектор, – его шантажировали.

– Да, – подтвердила я. – Я думаю, он убил трех Граций из мести и чтобы прекратить сплетни, хотя подозреваю, что его страхи были преувеличены из-за воздействия паральдегида.

– Почему ты так считаешь? – поинтересовался инспектор.

– Хоб Найтингейл видел, как он разговаривает сам с собой на берегу реки. Люди думали, он репетирует очередную роль, но по моему мнению, у него были галлюцинации. Паральдегид, особенно в больших количествах, оказывает странное воздействие на человеческий мозг, прекрасным примером являются религиозные видения и галлюцинации. Может, он даже считал себя небесным мстителем.

Инспектор взглянул мне в глаза, извлек ручку «Биро» и сказал:

– Продолжай.

– Зависимость от паральдегида может приводить к белой горячке и бреду. В тяжелых случаях – к пренебрежению моральными нормами.

Я сделала паузу.

– Ясно, – сказал инспектор Хьюитт.

– Об этом писали в «Медицинской юриспруденции». Могу показать вам эту статью, если хотите.

– Благодарю тебя, Флавия. Я понял твою мысль, – и он рассеянно добавил, – вернемся к твоему досье.

– Что ж, Орландо был потрясающим актером, – продолжила я. – Он собирался воссоздать одно из самых успешных выступлений Поппи Мандрил, только с собой в главной роли.

Бровь инспектора Хьюитта медленно поднялась вверх.

– Ясно, – заметил он.

– В некотором смысле он все еще оставался ребенком. Мечтал убежать с цирком. Именно поэтому отец так защищал его.

– До такой степени, что пошел ради него на виселицу?

– Каноник был мучеником, – сказала я. – Кто-то должен будет обелить его.

Пока инспектор делал заметки, я взглянула на Доггера. Если одним взглядом можно передать одобрение, он именно это и сделал.

– Несмотря на свою зависимость, Орландо имел много друзей. Все любили Орландо.

Инспектор Хьюитт что-то записал.

– Это так, – заметил он, – но у него явно были и враги.

– Три Грации? – уточнила я. – Что ж, да.

– Я припоминаю это дело, – сказал он. – Весьма шумное. Значит, ты считаешь, что вино для причастия отравил Орландо?

– Да. Доггер сказал мне, что надо всегда помнить о невидимках. И кто незаметнее, чем сын священника? Особенно тот, который живет на расстоянии мили от церкви в полуразрушенном лодочном сарае?

Доггер слушал меня, сложив руки. Он предоставил это дело мне.

– Орландо допустил, чтобы его родного отца повесили за убийство. Это было так просто. Предполагалось, что в это время он находился в Лондоне.

– Хммм, – протянул инспектор Хьюитт.

– С тех пор его постоянно мучило чувство вины. Настолько сильно, что несколько дней назад он вернулся на то самое место, где пытался избавиться от отравленного кубка, и проглотил цианистый калий. Предполагалось, что это будет акт раскаяния. Весьма драматично. И соответствует его талантам.

Я увидела, что в глазах инспектора что-то мелькнуло.

– К несчастью, его заметили, – продолжила я. – Кто-то увидел его и ударил палкой, не зная, что бедолага и так уже отравился.

– Таким образом, – произнес инспектор Хьюитт, – мы приходим к мистеру Найтингейлу.

Я ждала этого момента и собиралась насладиться им по полной.

– Что ж, видите ли, инспектор, – сказала я, – когда я увидела отполированный до блеска гроб в его мастерской, я поняла, что у него проблемы. Лак слишком плотный. Найтингейл не проводил похороны уже очень давно – точнее, два года. Как вы знаете, французские лаки с использованием смолы и метилированных спиртов удивительно долго сохнут, поэтому их используют крайне редко. Обычно гробы требуются немедленно и времени на особые лаки нет. Этот гроб, инспектор Хьюитт, находился в его мастерской целую вечность. Мне стало любопытно почему.

– Фью-у! – присвистнул инспектор Хьюитт. – Но я вижу, к чему ты клонишь. Ты считаешь, что Орландо Уайтбреда убил Найтингейл.

– Да, – подтвердила я.

– И какой у него мотив?

– Деньги. Выгоду от смерти получают только гробовщики. У мистера Найтингейла не было дохода с тех пор, как два года назад умерли три Грации. Если не считать похорон каноника Уайтбреда, оплаченных тюрьмой Его Величества, что само по себе наводит на кое-какие мысли, вам не кажется?

– Ты перепрыгиваешь с темы на тему, Флавия, – заметил он.

– Да, – согласилась я. – Есть у меня такая склонность.

– Готов поручиться за это, инспектор, – лицо Доггера ничего не выражало.

– Разумеется, гробовщик – это еще один невидимка, – сказала я. – Никто не удивляется, заметив его в церкви или на кладбище. Кстати, что будет с бедняжкой Хобом?

– Перейдем этот мост, когда доберемся до него, – ответил инспектор Хьюитт. – Меня интересует вот что: Найтингейл сказал тебе что-нибудь, перед тем как напасть на тебя? Перед тем как он схватил тебя и засунул в гроб?

– Ничего, – ответила я. – Я его даже не видела. Он бросился на меня из ниоткуда.

– И без причины, – инспектор был настойчив. – Ты вообще никак его не спровоцировала?

– Разве что он знал, что я иду по его следу.

– Да, должно быть, дело в этом, – сказал инспектор, захлопывая блокнот.

Иногда этот человек просто сводит меня с ума!

– Что ж, – сказал он, вставая на ноги, – я должен тебя покинуть. Мне надо, эм-м, навести кое-какие справки.

То есть он собирается заставить местные власти взять под арест Найтингейла, а может, и констебля Оттера.

– Кстати! – воскликнула я, хлопнув себя по лбу. – А где мистер Найтингейл?

– Я удивлюсь, если он не пьет чай в обществе мистера Дитера и мисс Офелии, – ответил Доггер. – Они предложили присмотреть за ним до прибытия инспектора Хьюитта. Не думаю, что он причиняет им неудобства.

Когда инспектор ушел, мы с Доггером долго сидели молча за столом. Старые часы медленно и дружелюбно тикали на камине, и тут я внезапно поняла – на самом деле поняла – важность времени.

– Доггер, – сказала я, – хочу домой.

– Как пожелаете, мисс Флавия, – ответил он. – Летними месяцами Букшоу особенно приятен.

Я согласно кивнула, первый раз за долгое время погружаясь в воспоминания о доме. Поместье теперь целиком принадлежит мне, и я могу делать с ним что угодно: оставить себе, продать или подарить. И к черту тетушку Фелисити!

Есть кое-какие знаки, указывающие на то, что долгие годы юридических проволочек подходят к концу. У Букшоу начнется новая жизнь.

Последние части пазла неожиданно встали на место, пока я лежала в омерзительном гробу Найтингейла. Были это остатки сна? Фантазии? Видение будущего?

Вряд ли я когда-нибудь узнаю, откуда пришло ко мне вдохновение, но оно не станет от этого менее реальным.