Алла Холод - Чужая гостья

– Они меня подозревают! Ты можешь себе представить, Мишель?! Осознай, что я говорю! Они думают, что это я убила Улю! – размазывая по лицу слезы, кричала Маша, ввалившись в квартиру и даже не сняв уличных туфель. – Я еле дотерпела до дома, чтобы не разреветься на людях. Ты можешь себе это представить? А?!

– Успокойся, Маша, ну что ты себя накручиваешь? – пытался унять ее пыл Миша, имевший в кухонном переднике очень мирный, домашний вид.

Он только что пробовал еду своего приготовления, в руках у него была ложка, а по квартире разливался острый аромат овощного рагу с говядиной.

– Что значит накручиваю?! Они задают мне такие вопросы, что у меня волосы дыбом встают! – продолжала Марьяна. – Сколько минут я ждала эти долбаные роллы, почему пришла в ресторан только через полчаса, если мой заказ был готов через 15 минут. Да не был он готов через 15 минут! Блин, я просто в бешенстве!

Маша расшвыряла по комнате туфли, пнула ни в чем не повинный стул и пошла в спальню пере-одеваться. Оттуда до Миши донесся ее разгневанный голос.

– Я столько усилий приложила к тому, чтобы дело осталось именно у этого следователя! – не унималась она. – Ты знаешь, кого я просила? Конечно, не знаешь! Я самого Белоусова просила, чтобы позвонил руководителю следственного комитета.

– А Белоусов – это кто, напомни? – безмятежно поинтересовался Михаил.

– Ну как в тундре живешь, ей-богу! – шикнула на него Маша. – Председатель областной думы, на всякий случай. Ничего ты не знаешь. Хоть кто у нас президент, знаешь или нет?

– Президента я знаю, а зачем мне твой Бело-усов? – хмыкнул Миша. – Это ты с ними работаешь, избираешь их, они тебе деньги платят. А мне они тыщу лет не нужны. Попробуй лучше, какое рагу у меня получилось, я сегодня просто переплюнул самого себя.

– Нет, ну какое рагу, Миш?!

– Как это – какое? Ты что, не будешь ужинать? – обиделся он. – Только попробуй, я уйду, и живи тут одна, помирай с голоду! Ты у папы не была?

– Была днем, – примирительно ответила Маша, – ничего хорошего. Ему стало лучше, вроде все стабилизировалось, а теперь какая-то ерунда с кишечником началась. Подозревают непроходимость. Это пока неточно. Если подтвердится, мы его потеряем – операцию он не перенесет.

В последние дни Маша воспряла духом – папе стало лучше, но его не выписывали, надзор за ним был строгий, врачи не говорили ничего хорошего. И вот теперь, кажется, какое-то осложнение… Только бы прошло стороной!

– Понимаешь, умные люди сказали, что Поповкин – самый лучший следователь. Я так на него надеялась, а он подозревает меня… Ну и где он самый умный?

– Такая у него работа, Маш, не кипятись, – еще раз попробовал успокоить ее Миша. – Это его обязанность – проверять все алиби, все обстоятельства. Тут не на что обижаться. А действительно, где ты была?

– Да нигде! – выпалила Марьяна. – Сделала заказ и решила пройтись, через 15 минут вернулась – на стойке не было пакета с моей едой, я спросила у какого-то мальчика, где, мол, мои роллы, он сказал: уже скоро. Я его обругала и ушла. Пришла еще через несколько минут, все было уже готово. Я не засекала время, думала о работе, о том, что творится на канале, я же рассказывала тебе, что за денек тогда выдался. Я думала, понимаешь? Я была в себе. Но как я им это объясню?

– Они сами поймут, – уверенно сказал Миша. – Пошли ужинать, потом поговорим.

Со страшного дня смерти Ульяны Миша прочно обосновался в Машиной квартире. Сопровождать себя повсюду Марьяна ему, конечно, не позволяла, например, сегодня она находилась на попечении водителя. Он возил ее днем в больницу, и сейчас из следственного управления ее привез он же, он же проводил до самой входной двери. Такова была инструкция, которую водитель получил от Михаила. А если бы не было водителя, то рядом находился бы первый муж – одной Марьяне выходить запрещалось.

Рагу оказалось очень вкусным, в меру острым, именно таким, как любила Маша, и сейчас, когда она смотрела на такого уютного и домашнего Мишу, ей казалось, что не было тех лет умопомрачения, когда она бессовестно бросила его и вышла замуж за Руслана, пустого и никчемного человека. Сейчас ей было так стыдно, что иногда щипало в глазах и очень хотелось попросить у Миши прощения. За ее подлое предательство и за все, что ему пришлось в связи с этим пережить. Марьяна обдумывала правильные слова и пока никак не могла решиться. Когда-то она обязательно скажет, что очень жалеет обо всем, что сотворила. Она чувствует, что Миша по-прежнему любит ее, хотя, возможно, и не простил.

– Ты собираешься подавать на развод? – спросил Миша, не отрываясь от тарелки. – Только ты пойми меня правильно. Я не пытаюсь руководить твоими поступками и уж тем более вмешиваться в твою личную жизнь. Но ты мне говорила, что у вас вроде бы все кончено, так?

– Да, я же говорила тебе, ничего не изменилось, – подтвердила Марьяна. – Между нами ничего нет, и никакое возобновление отношений невозможно.

– Тогда почему ты не разводишься?

– Не знаю, – пожала плечами она. – Вначале я ему звонила и хотела потребовать сходить в ЗАГС, но он перестал брать трубку, а потом, видимо, внес мой номер в черный список. В такой ситуации, чтобы развестись, надо подать в суд. Надо знать его точный адрес, куда повестку отправлять. В общем, невелика сложность, конечно, но тоже время нужно. А его у меня никогда нет. Ну и, в общем, я просто забыла.

– Я завел разговор об этом не просто так, Маша. – Михаил внимательно посмотрел ей в глаза. – Мы не знаем, кто и почему убил Улю. А если твой Руслан? Если ему нужны были деньги и он решил получить их таким способом? Ведь в случае чего он твой наследник, не забывай об этом.

– Я уже об этом думала, – кивнула Марьяна. – Знаешь что? Я завтра же позвоню знакомому адвокату и попрошу его взять дело о разводе.

– Сегодня позвони, – сказал Миша. – И пусть начинает срочно, пусть Руслан знает, что больше не нужно пытаться. Я боюсь, пойми ты, наконец. Пока убийца не найден, пока он на свободе, он может повторить свою попытку.

– Ты все-таки думаешь, что убить хотели именно меня?

– А ты думаешь, что Улю? Ты всерьез так думаешь? – Миша прищурился, уставившись на бывшую жену в упор. – Сама подумай, кто мог хотеть ее смерти? Зачем? Уля была бабочкой, птичкой колибри. Яркой, нежной, беззаботной и безобидной. Кому она могла помешать? Людей не убивают, как бабочек. Людей убивают, имея на это веские причины. Никто не мог хотеть Улиной смерти.

– Если Уля была бабочкой, кто тогда я? Злая собака, которую убить – святое дело?

– Маш, не надо перевирать мои слова. У тебя не самая мирная профессия. И ты сама далеко не безо-бидная овечка. У тебя наверняка есть враги, и может, даже там, где ты и не думаешь. Поэтому вместо того, чтобы огрызаться, иди и звони адвокату.