Александр Щеголев - Старый пёс

Что означали эти снимки?

Версия была — она возникала автоматически, стоило только вспомнить последние слова Аллы Льдовой.

« У него новый дом, надо найти, дом где-то на фотках… »

А также если вспомнить название папки на флэшке, куда Льдова собрала все эти изображения, включая фото с кровавым «алтарём». По словам Ортиса, папка была озаглавлена «Дома на проверку».

«У него новый дом». У кого? У Пьеро, конечно. По всему выходило, что воплощение нынешнего «алтаря» следует искать именно в одном из сфотканных особняков. Ну и трупы — там же, где-нибудь рядом.

Так, а при чём здесь Франковский?

Зачем, чёрт побери, его уголовное дело сожгли — с таким риском и таким скандалом?!! Зачем сожгли квартиру Льдовой, а её саму закололи? Зачем обнулили рабочий комп Франкенштейна?

Дело я просмотрел уже дважды. Что-то в нём, кажется, было про частные дома… какие-то бумажки, показавшиеся незначительными…

Меня залихорадило от близости ответа. Я схватил папку Рудакова, куда запихал копии обратно, снова вывалил все на пол. Принялся рыться в них, как свинья в отрубях. Нашёл генеральные доверенности в количестве пяти штук. Каждая — на жилой дом и прилегающие к нему сооружения и земельный участок. Адреса разные, но все — в границах Большой Москвы. Зачем-то Франкенштейн договаривался с владельцами, очевидно, платил им большие деньги… за что? Ну, наверное, за то, чтоб пользоваться их домами, оставаясь при этом в тени. Скрытая покупка, как это очень часто проделывают с автомобилями. Ты пользуешься чужой собственностью, как своей, но настоящий хозяин, случись что непредвиденное, вовсе не ты.

Пять адресов.

И куча фотографий от Льдовой.

Два пересекающихся множества. Как найти это пересечение? «Дом где-то на фотках…»

А ведь есть и второй маньяк, подумал я. Тот, который разделался с Франкенштейном столь экстравагантным способом. Хотя, право, маньяк ли он, этот второй?

Мысль моя перескочила на убийство Радика…

Многое говорило за непонятный пока ритуал. Но тогда — где коллекция? Зачем маньяку ценности, которые, между прочим, вот так просто реализовать не удастся? И ещё: человек, проникший в лофт через «чёрный ход», не мог быть одиночкой. Либо злодеев в лофте было двое, либо кто-то наводил исполнителя, отслеживая окружающую обстановку. Спрашивается, маньяки что, работают парами? Бывает, конечно, но чаще — в кино, чем в жизни. Если же это было разбойное нападение, зачем столько безумия?

Это мы пока оставляем за кадром то обстоятельство, что преступных групп было по меньшей мере две; вторая вошла в лофт вместе с жертвой. И там тоже было двое уродов.

Все маньяки?

Смешно…

С другой стороны, вскрытие при помощи сеппуку — это, во-первых, красиво. Кто его произвёл, первая компания злодеев или вторая? Функциональность и прагматичность этого действия очевидна: искали проглоченный ключ (нашли ли, другой вопрос). А императорский меч, вероятно, просто под руку попался. Что касается финального удара трезубцем в горло жертвы, то его можно оценивать по-разному, и как месть за неудачу (ничего не узнали плюс в желудке ничего не нашли), и, наоборот, как жест милосердия.

Чувства подсказывают мне за месть, как говорят в Одессе.

Мои чувства к Франкенштейну вообще сильно поменялись за прошедшие сутки, буквально развернулись — на сто восемьдесят градусов. Будь моя воля, сам бы прирезал подонка, если б меня не опередили.

Так вот, рассмотрим месть. Всё-таки Радик был судебным медиком, заведующим моргом при экспертном управлении. Мало ли кого, к своему невезению, он умудрился обидеть, пройдясь ножом по сотням трупов — в буквальном смысле. В эту версию отлично ложится Винтик, с которым он обошёлся настолько жёстко, причём буквально за пару часов до собственной смерти… Но, опять же, месть в настолько вычурной, больной форме?

Вычурной только на первый взгляд, как мы теперь понимаем. И вряд ли форма больная. Преступление, скорее, идеально продумано: тут и манипуляция Викториной, и незаурядный способ проникновения в квартиру. И мотив напрашивается личный, не связанный с проблемами по службе…

Марик, малыш мой, мысленно воззвал я. А не узнал ли ты, часом, кто отдал твою маму на съедение Боссу?

Позвонить сыну, что ли?

Страшно.

Дурной театр какой-то…

Услышав сзади шелест, я обернулся. Из спальни вышла Юлечка, благоухая тёплой постелью и чем-то ещё, неуловимо восточным. Она была в ночнушке, я — в одних трусах. Женщина в ночнушке — это естественно и прелестно, тогда как мужик в трусах… не знаю, не знаю… как бы это быстренько одеться, чтоб она не заметила?

Она, впрочем, не собиралась ничего замечать. Тактичная ты моя. Уселась рядом со мной — прямо на ковролин.

— Разбудил? — спросил я. — Или не заснуть?

— Не заснуть.

— Ты не бойся, завтра так или иначе всё решится. На службу я тебя отвезу, а там безопасно.

— Пока ты со мной, я ничего не боюсь.

— Что значит «пока»? Отметаем это слово, как неорганизованное.

— Кого-нибудь прищучил? — показала она на разложенные бумаги.

— Да вот, пытаюсь разыскать один скворечник с птичками внутри.

Юля взяла распечатки с индийского столика.

— Забавные домики, — прокомментировала она. — Вроде бы разные, но подобрано под один вкус. Как будто кто-то кому-то показывает весь ассортимент товара.

— Вот и я думаю: кому Франкенштейн это предлагал? Или, наоборот, ему кто-то? За кем был выбор?

Юля задумчиво перебирала фотографии.

— На службе я и сама за себя могу постоять, — сообщила она между прочим. — Видал, какие в секционной инструменты?

— Устрашает.

— Причём каждый из них — оружие, если надо. Даже черпаки.

— Так и представляю себе фильм ужасов, где происходит финальный бой в секционной. Выглядело бы — жуть. Как вы держитесь, в такой атмосфере запросто можно с катушек слететь. С другой стороны, у вас и так полно трупов, режь не хочу, потому, наверное, среди патологоанатомов не бывает маньяков.

— А может, всё наоборот? — предположила Юля. — В патологоанатомы идут именно маньяки, чтобы резать людей легально?

— Нет, вы всё-таки режете не людей, а трупы. Людей легально режут хирурги, и как раз среди маньяков большой процент уродов с хирургической подготовкой…

Пока мы этак весело болтали, Юля зацепилась за какой-то снимок, разглядывала его так и сяк.

— Вообще, я обожаю врачей, они привносят в нашу размеренную жизнь хоть какие-то приключения, — сказал я ей. — Не говоря уже про патологоанатомов… На что ты там смотришь?

— А вот эту виллу я видела, — потыкала она ноготком. — Совершенно определённо.

Я взял распечатку. Особнячок был, как и все прочие, хорош! Словно из нескольких домов сложенный, состоял он из разных уровней, со всякими переходами, с фронтончиками, башенками, выходами с балконов наружу, где можно спуститься по внешней лестнице вниз…