Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

Это была небольшая, несколько официальная гостиная, выходившая на оранжерею. Мебель из грецкого ореха строгая и простая — настоящий английский стиль восемнадцатого века, как совершенно справедливо отметил про себя Ван дер Вальк. Его отец — он был краснодеревщиком, — окажись он здесь и лицезрей все это великолепие, несомненно подтвердил бы гипотезу сына. Стулья и софа были обиты блеклой розовой парчой. Ковра в комнате не было — она в нем не нуждалась. Пол был выложен одноцветным полированным дубовым паркетом.

Этикетка на бутылке гласила: «Смит Вудхауз». Что же это за год? Такого он не видел. А какая, собственно, разница?

— Ваше здоровье, — провозгласила, усаживаясь, миссис Маршал.

Он пригубил вино и злобно подумал: «Ну и по какой такой причине этот слабоумный сбежал от всего этого?» Вполне возможно, что из-за этой женщины. Он внимательно разглядывал хозяйку дома: чистая кожа, правильные, классические черты лица, но, на его вкус, она несколько прохладна. Яркие темные глаза, густые темные же волосы, перехваченные бархатной лентой. Фигура совершенная, но из-за свободного халата наверняка не скажешь. Обхождение вежливое, даже довольно радушное. А вот и ножка в кожаной комнатной туфле — он бросил быстрый, но цепкий взгляд — точеный высокий подъем и безупречная лодыжка. В ней чувствуется порода и воспитание. Сидит словно кол проглотила — монастырская выучка.

— Вам понравились статуи, — задумчиво констатировала она. — А вам нравится эта комната?

— Очень. Англия? Восемнадцатый век?

— Хепплуайт {4} 4 Хепплуайт — стиль мебели XVIII века. . А это стиль эпохи Вильгельма и Марии {5} 5 Стиль мебели конца XVII века. .

Она глотнула вина. Он выпил все, что было в бокале, чувствуя приятное опьянение, и виной тому был не только «Смит Вудхауз».

— Мы живем превосходно, я полагаю, — заявила она, глядя в пол. — Я в самом деле так думаю.

Он ничего не ответил — что тут ответишь?

— Так намного проще… Вы знаете, что обнаженная девушка — это подлинный Роден?

— Нет, но я подумал, что это вполне возможно.

— Да, мы живем просто великолепно… О, вам в самом деле понравилось, тогда налейте себе еще сами.

Наливая вино в бокал, он украдкой взглянул на этикетку. Что же это за год? Тысяча девятьсот сорок пятый!

— Мистер Ван дер Вальк, что вам известно о вашей миссии в этом доме?

— Ваш муж пропал. Меня попросили его найти. Вот в общем-то и все.

— Это в самом деле все, что сказал вам Канизиус?

— Еще он вкратце описал мне образ жизни и характер вашего мужа.

Она прикусила пухлую нижнюю губку.

— У него ни о ком нет особенно высокого мнения, но это вовсе не значит, что он всегда прав. Он прежде всего делец. Однажды — еще до того, как я хорошо узнала, что он собой представляет, — он пил здесь чай из севрского фарфора. Я сказала ему, что это Севр, когда он спросил меня. Так его первой реакцией было немедленно сообщить мне о том, что три отдельные севрские тарелки были проданы на аукционе в Дроте за неслыханную сумму. У него душа аукционера. Мой муж разбирался в таких вещах и любил их. В его семье есть сильная еврейская жилка, хотя они впадают в ярость, если вы выскажете предположение об этом.

— Вы хотите, чтобы он вернулся?

— Это чрезвычайно сложный вопрос. Если бы он вернулся, это могло бы быть для всех очень хорошо. Так как он ушел сознательно, я в этом не уверена.

— То есть, значит, вы не думаете, что в конце концов он вернется по собственной воле?

— Ну… сложно сказать… сложно даже тому, кто знает его так же хорошо, как я… Лично я не думаю, что он вернется. Это было бы неправильно.

— Ему надоело находиться в высших кругах?

— Нет, мистер Ван дер Вальк, вам лучше еще поговорить с Канизиусом.

— Возможно, вы могли бы сказать мне больше.

— Я сразу решила, что рассказывать что-либо кому-либо было бы просто пустой потерей времени. Возможно, я ошибаюсь.

Внезапно он словно очнулся, подстегнутый «Смитом Вудхаузом», Роденом и Вильгельмом с Марией. Она не хотела, чтобы он нашел ее мужа. Не она захотела обратиться за помощью в полицию, это была вовсе не ее идея. Конечно, он не предполагал, что именно она стала причиной этого исчезновения. Или что она приложила к этому руку. Совершенно очевидно, что ей не нравится Канизиус. Да и этот почтенный джентльмен, вполне вероятно, не слишком жалует ее. Особенной заинтересованности в Жан-Клоде Маршале у Канизиуса, однако, не было. Так почему же он обратился в полицию?

Ситуация становилась все более непонятной. Полицейский, по закону больших чисел, нарабатывает свой опыт на обычных людях, раскрывая вполне заурядные дела; конечно, они могут быть довольно сложными, но начинаются с обычных, понятных предпосылок и с обычных, нормальных улик и следов. И все они очень похожи, потому что в Голландии все люди ведут похожую жизнь. Но весь твой опыт не имеет абсолютно никакого значения, когда сталкиваешься с впечатляющим богатством или с крайней бедностью. Крайней бедности в Голландии, как таковой, не существует — так жить здесь непозволительно. Равно как и непозволительно здесь жить крайне богато. Этот дом был своего рода крепостью, защитой от непонимания и враждебности: такое положение могло бы объяснить поведение этой женщины, так что вовсе не обязательно, что она злоумышленница.

— Я хочу, чтобы вы поняли, что здесь все непросто, — медленно произнесла она. — Практически бесполезно спрашивать меня, знаю ли я, куда он отправился.

— А вы знаете, куда он отправился?

Женщина снова загадочно улыбнулась:

— Вы хотите сказать мне, что собираетесь составить свое собственное мнение о том, насколько все это просто или сложно. Это ваша работа, и вам бы очень не хотелось, чтобы глупая женщина все усложняла. Прекрасно. Я буду вашим, ну… скажем, проводником. И вы можете составлять обо всем свое собственное мнение. Я не стану давать никаких комментариев и отвечу на все ваши вопросы без обиняков, если, конечно, вас устроит такой путь. Все о нем. Все, что вы пожелаете.

— Расскажите мне о себе.

Должно быть, он выглядел несколько растерянным и напряженным, пребывая в неуверенности по поводу того, можно ли курить в этой комнате; никаких предупреждений на этот счет не прозвучало, но тем не менее пепельницы тоже нигде видно не было. Хозяйка поняла это. Из недр мебельного образца эпохи Вильгельма и Марии, откуда ранее была извлечена бутылка вина, она достала серебряную коробку с деревянным лоточком внутри — эта штука превосходно подходила на роль пепельницы, — другую деревянную коробочку, в которой лежали кубинские сигары. Движения женщины были быстрыми и уверенными — звонить слугам она не стала. Здесь же лежал коробок крупных кухонных спичек. Должно быть, все это богатство курильщика укладывал сам Жан-Клод Маршал.