Анна Малышева - Бессмертный грех

Однако Лиза — истинно свободный человек, и никакие соображения долга, целесообразности или высокой идеи никогда не мешали ей реагировать на происходящее самым естественным образом. Сейчас, например, она превратилась в дикую кошку.

— Сначала уберите свою грязную конечность с моего стола, — с тихой яростью приказала Лиза. — А затем покиньте мой кабинет и навсегда забудьте сюда дорогу.

Неволяев бросил третью бутылку на пол, с недоумением посмотрел на Лизу и произнес витиеватую матерную фразу, в переводе означающую: «Что-то я не понял ничего».

— Чего ты не понял, урод? — так же тихо, но внятно прошипела Лиза. — Вон отсюда, ворье вонючее.

Неволяев смерил Лизу презрительным взглядом (вот дурак!) и продолжил чесать ногу.

Сева присвистнул, и глаза его загорелись нездоровым азартом — такого обращения Лиза никому еще не прощала.

Оглядевшись, великолепная Стилль грациозно подошла к столу, взяла пузырек с чернилами (она, как большинство истинных эстетов, пользовалась только перьевыми ручками) и решительно вылила содержимое на голову, точнее, на тюбетейку Неволяева. Затем она брезгливо взяла его за грудки и с силой дернула на себя. Фельетонист соскользнул со стола и рухнул на пол, как мешок с тряпьем.

— Всеволод! — Лиза повернулась к Севе. — Уберите ЭТО отсюда.

Сева присел на корточки рядом с изумленным Неволяевым, который полулежал в дурацкой позе на полу, потирал ушибленные коленки и сдувал чернила с носа.

— Эдуард, боюсь, вы ошиблись дверью, — весело сообщил Сева, — Здесь обитает не кто-нибудь, а сама Стилль, и она ужас как не любит, когда к ней заходят без стука и пьют ее пиво. Во избежание, так сказать, дальнейших травм, бегите отсюда куда глаза глядят. Внемлите совету бывалого.

Неволяев внял. Испуганно поглядывая на Лизу, он резво вскочил и, хромая, выбежал в коридор. Вслед ему полетели резиновые тапки.

Застолья не получилось, и, соответственно, сорвался душевный разговор о неприятностях нашего генерального директора. У Лизы резко испортилось настроение, Сева принялся ее утешать, а я, вспомнив о том, что долг превыше всего, поехала в МУР. Человек, который увел деньги у постылого «Вечернего курьера», заслужил такую жертву с моей стороны.

Вася Коновалов, старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств и по совместительству мой наставник на протяжении последних лет, встретил меня с распростертыми объятиями:

— Саня, прелесть моя, совсем нас забросила.

— Все, я возвращаюсь. Знаешь, как называется моя новая должность? Криминальный обозреватель! Страшно?

— Нет. — Вася беспечно отмахнулся. — Тем более я не понимаю, о чем ты. Бывают криминальные авторитеты, криминальные сообщества, криминальные наклонности. А вот криминальные обозреватели…

— Тоже бывают. — Я ткнула пальцем себе в живот. — Вот, смотри.

— С удовольствием. — Вася поцеловал меня в макушку. — Смотрел бы и смотрел. Я говорил тебе, что ты красавица?

— Нет. Ты говорил, что я тебе страшно надоела, что я пристаю к тебе с глупостями, что я все время лезу не в свои дела, что нарываюсь на неприятности…

— Правильно. — Вася расплылся в довольной улыбке. — Так все и было. Нарывалась? Нарывалась. Лезла? Лезла. Приставала? Приставала. Но ведь красавица!

— Вась, к вопросу о приставании, чтобы не разрушать сложившийся образ. Поможешь мне?

— Опять?! — Ласковость с Васи как ветром сдуло. — Что еще?

— У нас есть генеральный директор, в новой редакции. Так вот, к нему в последнее время кто-то постоянно залезает в кабинет, роется в его вещах. А сегодня на него сбросили батарею.

— Веселая жизнь у вас в газете, — мрачно сказал Вася. — Батареями бросаются.

— Батарею сбросили не в редакции, а у него дома. С седьмого этажа.

— Попали?

— Нет.

— Вот когда попадут, тогда пусть обращается, — заявил Вася со злорадством. — Мы расследуем убийства, ты знаешь.

— Вася! — простонала я. — После того как на человека упадет батарея, он вряд ли сможет к тебе обратиться.

— Он не сможет — друзья побеспокоятся. Всяко до нас дойдет.

— А предотвратить никак нельзя? — Я начала злиться.

— Саня, любовь моя, у нас отдел по расследованию убийств, а не по их предотвращению. Пока не убили — это не к нам.

— Не будь таким, Коновалов, — надулась я. — Не хочешь помочь — так посоветуй что-нибудь умное.

— Хорошо. — Вася взял ручку и блокнот. — Как зовут твоего директора?

— Валентин, — промямлила я, проклиная себя последними словами.

— А фамилия?

— Не знаю.

Вася захлопнул блокнот и посмотрел на меня, как на слабоумную.

— Странно, что ты знаешь его имя и должность. Все! Хватит о глупостях! Он просто очень пуглив и мнителен, твой директор. Упала батарея сверху, бывает. Почему он решил, что ее специально сбросили?

— Как — упала? Батареи сами не падают, Васенька. Случайно упасть может балкон или навес. Батареи-то внутри.

— Молодец! Редкие по нашим временам строительные знания. Ну, не сама, бомжи или подростки отмороженные бросили. Не забивай себе голову ерундой. К тому же я в отпуск ухожу, так что извини.

— Не будешь мне помогать?! — с угрозой спросила я.

— Не буду, — твердо пообещал Вася. — Вот если твоего начальника все-таки пристукнут…

Я не стала дослушивать, обиделась и ушла — гордая и независимая, почти как Лиза Стилль. Сама разберусь с батарейным злодеем, без ментов.

…Возвращаться в редакцию не имело смысла, но домой хотелось еще меньше. В последнее время моя малообжитая квартира, заваленная ворохом ненужных вещей, действовала на меня угнетающе. Я редко соглашаюсь со своей старшей сестрой Дашей, но когда она называет мое жилище «приютом убогого чухонца», возразить нечего. А все почему? А потому, что все меня бросили и никому я не нужна, даже Васе. Носиться с веником по квартире, протирать тряпочкой мебель и расставлять вазочки только для того, чтобы прийти поздно вечером, рухнуть в кровать, а утром, еще не продрав глаза, умчаться на работу? Нет, я еще не сошла с ума, не говоря уже о том, что на свете есть вещи поинтереснее уборки. А создавать уют только для себя единственной — это все равно что на необитаемом острове красить ресницы и пудрить нос.

Кстати, о ресницах. Я присела на корточки около черной «Волги» с мигалками и тонированными стеклами, точнее — около ее бокового зеркала, и придирчиво вгляделась в свое отражение. Да, ничего утешительного. Вася не только хам, но и врун, никакая я не красавица — морда бледная, глаза тусклые, от утренней помады не осталось и следа. Впрочем, красота — дело рукотворное, сейчас нарисуем. Я достала косметичку и приступила к боевой раскраске. В тот момент, когда я заканчивала правый глаз, водительское стекло «Волги», мягко вздохнув, поехало вниз, открывая веселую глумливую физиономию водителя.