Юрий Курочкин - Тобольский узелок

Никому из видных лиц свиты в такой суматохе он не мог передать драгоценности, это ясно. А если бы и передал, то они были бы у этих лиц, находившихся все время под строгим присмотром, найдены и об этом стало бы известно. Нет, он мог передать их только лицу малозаметному, но верному, близко знакомому.

Значит - Пуйдокас?

Помог опять-таки Тобольск. Там помнили Пуйдокаса, знали даже его нынешний адрес - сын запрашивал справку из школы, где учился когда-то. Дальнейшее уже было делом техники.

Лесопромышленник Константин Иванович Пуйдокас был в свое время солидной фигурой в тобольском деловом мире - вел крупные экспортные операции, ворочал изрядными капиталами. И в то же время был как-то на отшибе: поляк, католик, сугубо деловой человек, энергичный, решительный и резкий, он не притерся к обществу тобольского купечества, явно пренебрегая им.

Пребывая постоянно в длительных деловых вояжах, а в редкие перерывы между ними - на дальних своих лесных заимках (предпочитая мирное семейное одиночество пьяному времяпрепровождению сиволапых сибирских купцов), он и личностью своею не очень запомнился тоболякам. Хотя внешностью был незауряден: высок и плотен, розовощек, в пышных холеных усах, голосом зычен и резок, одевался не без щегольства. На одной руке не было пальца, что и послужило причиной клички Беспалый барин, присвоенной ему купцами, недолюбливавшими своего коллегу по коммерции.

В 1919 году Константин Иванович почел за лучшее выехать из Тобольска вслед за отступавшими колчаковцами. Зацепился за Омск, где жил его брат. Но дальше не двинулся - понял, что песенка «спасителей отечества» кончена, и решил остаться в Омске, пока не прояснятся обстоятельства.

Вскоре они прояснились; настала пора нэпа - и Пуйдокас потихоньку начал выглядывать на свет божий, чтобы присмотреться и сориентироваться в обстановке. Попробовал принять участие в некоторых деловых операциях- прошло удачно. Догадался, что можно выходить на арену пошире, и в 1926 году надумал вернуться в родные края, к знакомому с детства делу, к своим брошенным предприятиям.

Жизнь вроде бы наладилась, вошла в колею, но в 1929 году, ознакомившись с материалами о пятилетке, о коллективизации, уяснив смысл спора партии с уклонистами, Пуйдокас дальновидно решил сматывать удочки- «рыбалка» кончалась. Вернулся в Омск, но ненадолго, только лишь чтоб заручиться необходимыми рекомендациями старых знакомых. А затем двинулся вверх по Иртышу и, отойдя километров на триста, пересел на попутную подводу, которая и довезла его до какого-то далекого таежно-степного алтайского поселочка.

Глухомань показалась ему достаточно удобной и надежной, и он устроился здесь «по мелкому счетному делу», выписал жену с детьми и исправно исполнял роль мелкого совслужащего, не подавая никому о себе вестей.

Там его и нашли, ибо кое-какие вести все же, помимо его желания, в Омске и Тобольске появлялись.

Скромный образ жизни Константина Ивановича на новом месте жительства вселил в Михеева сомнения - не похоже, чтоб он чем-нибудь помог делу. Драгоценности он, делец по призванию, сумел бы обратить в удобные для оборота средства и вложить в свои нэповские предприятия.

В Свердловск его доставить пришлось вместе с женой, Анелей Викентьевной - ее имя тоже фигурировало в показаниях, которые успели дать за это время Гусева, Никодимова и Преданс (Кобылинская по-прежнему отказывалась признать свое знакомство с Пуйдокасами). Но доставили супругов порознь. Сначала его, а потом, день спустя,- ее. Так что Константин Иванович вначале и не знал, что находится бок о бок с женой.

С нее и начал Михеев разговоры по новому направлению поиска.

Анеля Викентьевна, тихая, богобоязненная дама, обожающая своего все еще интересного, но строгого и резковатого мужа, чувствуя, что Константину Ивановичу могут грозить какие-то неприятности в связи с этим старым делом, вначале пыталась отделаться незнанием. Но, не обладая хитрым умом, врать не умела и легко запутывалась. И уж совсем растерялась на очных ставках со старыми знакомыми, с которыми, как она думала, ей в жизни встретиться больше не придется.

- Знаете ли вы эту женщину? - обратился к ней Михеев, представляя Никодимову.

- Нет, не знаю,- пугливо ответила Пуйдокас, отводя глаза.

- Что вы, Анеля Викентьевна, неужели я так изменилась?- воскликнула горестно Никодимова.

- Так как же все-таки, знаете или нет? - повторил вопрос Михеев.

- Может быть, встречались… Где же упомнить. Столько времени прошло…

- Сколько?

- Да с восемнадцатого-то года.

Никодимова и Михеев улыбнулись. Нет, пе умела врать Анеля Викентьевна - не получалось у нее.

- А скажите, знавали ли вы в этом самом восемнадцатом году полковника Кобылинского?

- Нет, конечно, не знала. Мы жили тихо, мирно, никуда не ходили, ни с кем не встречались.

- Так вот, Анеля Викентьевна, давняя ваша знакомая, Викторина Владимировна, утверждает, что по рекомендации полковника Кобылинского передала вам и вашему мужу два мешочка с драгоценностями: своими и графини Гендриковой.

- Нет, не передавала,- упрямо твердила Пуйдокас.

- Может, вы забыли, Анеля Викентьевна? - удивленно глядя на нее, спрашивала Никодимова.- Белые такие мешочки из бельевого полотна. На них были надписаны наши фамилии - моя и Аnastasiе. Вы при мне положили их в свой секретер. Как же можно забывать, ведь это, простите, не носовой платок.

- Ну, если брали, то, значит, возвратили.

- Кому?! - изумилась Никодимова.

- Евгению Степановичу, конечно.

- Мои вещи?! Зачем?

- А я знаю - чьи? Все, что брали, все возвратили. С него и спрашивайте.

- Так его уже нет в живых.

- Вот-вот…- довольно подтвердила Анеля Викентьевна.

Вся фигура Никодимовой свидетельствовала о ее возмущении. Михеев вызвал Кобылинскую.

- Эту женщину вы тоже не знаете?

- Нет,- буркнула Пуйдокас, едва взглянув на Кобылинскую и отвернувшись.

- А вы, Клавдия Михайловна, наверное, тоже?

- Не знаю.

- Да… трудное это дело - делать вид, что не узнаешь старых знакомых,- заметил Михеев.- Ну что же, зайдем, так сказать, с другой стороны. Вот Анеля Викентьевна утверждает, что все вещи, которые давал им на сохранение ваш муж, в том числе и мешочки Гендриковой и Никодимовой, возвращены вам в целости и сохранности. Викторина Владимировна искренне возмущена тем, что ее вещи были переданы не по назначению и, вероятно, использованы на себя.

- Как возвратили?! - вскинулась Кобылинская. И, посмотрев на Пуйдокас, глухо и зло добавила: - Вам этого не следовало бы говорить, Анеля Викентьевна! Как вам не стыдно?!

- Ну вот, теперь вы все трое и познакомились,- подвел итог Михеев.

Заочный портрет Пуйдокаса, нарисованный его знакомыми, полностью совпадал с оригиналом - Михеев убедился в этом, едва увидел Константина Ивановича, прочно и независимо утвердившегося на стуле, который глухо хрустнул под ним. Разве только одет был попроще, в недорогой, но аккуратный и хорошо сидящий на нем костюм, да цвет лица, которым восхищались знавшие его, несколько потускнел-как-никак вторая половина шестого десятка.