Юрий Курочкин - Тобольский узелок

- Через час возьмешь обоих. Ордера у дежурного. И прямо туда, в дом… Скажи спасибо теще своей двоюродной, что предупредила о свидании.

Когда Томилова привезли в его бывший дом, Михеев был уже там. Он мирно беседовал на кухне за стаканом чая с Анисьей Тихоновной, изредка позевывавшей из-за прерванного сна.

- Стаканчик чаю, Василий Михайлович? - встретил он Томилова.- Садитесь, пожалуйста.

- Благодарствую,- коротко и глухо отозвался Томилов, продолжая стоять у двери и хмуро оглядывая кухню.

- Садитесь, садитесь, разговор будет долгим. Да и гости еще будут,- настаивал Михеев.

Томилов сел на предложенный ему табурет.

- Пришлось потревожить вас, не обессудьте. Еще один клад ненароком отыскался. А чей; опять не знаем. Снова ваш совет нужен.

Слова Михеева не вызвали у Томилова заметного оживления, он продолжал молчать, уставившись в пол.

- Вот Анисья Тихоновна говорит, что у нее в подполье есть клад какой-то. А дом, как помнится, вам принадлежал некогда. Так вот, не поможете ли внести ясность?.. Стаканчик-то возьмите, чай стынет.

Положив на лавку картуз, Томилов молча пододвинул табурет к столу и взял стакан. Пить не стал, а, держа стакан в обхват, точно грея о него руки с мороза, не мигая смотрел на легкий парок, поднимающийся от золотистого настоя.

- Не ведаю я, о чем вы говорите,-вздохнул наконец он.- Давно ведь дом-то бросил…

- Ну, не так уж и давно… А, вот и еще гостья,- сказал Михеев, услышав стук ворот и шаги в сенях.

Мезенцева, войдя вслед за Саидовым на кухню, изумленно поглядела на Томилова, распивающего чаи с Михеевым. Недоумение, испуг, презрение, сменяясь, промелькнули в ее широко раскрытых глазах. Вздохнув, она сложила руки на животе и каменно уставилась в угол.

- Садитесь, Марфа Андреевна,- предложил ей стул Михеев.- Чаю хотите?

- Не на чаи, чать, звали,- зло ответила Мезенцева, садясь на лавку у порога, словно не заметив подставленного ей стула.

Михеев помолчал, оглядывая эту странную компанию, собравшуюся в столь поздний час на скромной кухоньке Анисьи Тихоновны. Томилов все так же смотрел на дно стакана, держа его в руках. Мезенцева, глядя куда-то в угол, тяжело дышала, удерживая дрожащие губы. Анисья Тихоновна, чувствуя себя неудобно в этом непривычном обществе, рассеянно поглаживала клеенку стола, смахивая невидимые крошки.

Саидов беспечно покуривал, прислонившись к косяку двери.

- Как, Марфа Андреевна, сами выкопаете с Василием Михайловичем клад или помочь вам? - нарушил молчание Михеев, вставая из-за стола и доставая из кучи ухватов у печки приготовленные лопаты.

- Кто указал, тот пусть и копает,- отозвалась Мезенцева.

Томилов поставил стакан на стол и впервые посмотрел на нее.

- Ты не думай, Марфа Андреевна…- начал он.

- А я и не думаю. Что мне думать,- не глядя на него, ответила Мезенцева.

- Знают они без нас,- прохрипел Томилов.- Кончать, видно, надо дело это.

- Без кого-то из нас не узнали бы,- снова огрызнулась Мезенцева.- Молчи уж…

- Да нет, пожалуй, и без вас узнали бы,- успокоил их перепалку Михеев.- Но и то сказать, помогли вы нам, Марфа Андреевна, не меньше, а, пожалуй, больше Василия Михайловича.

Мезенцева зло сверкнула по нему взглядом, в котором, однако, сквозил вопрос: «О чем ты это?»

- И что бы вам, верно, не указать это место да и отправиться с Василием Михайловичем, куда он зовет вас?..

Переведя взгляд на изумленно выпрямившегося Томилова, Мезенцева поняла все и уткнулась лицом в концы полушалка.

- Возьмите все, сил моих больше нет,- всхлипнула она, но, тут же открыв лицо, замерла в неподвижности.

- Пойдем, благословись,- весело обратился к ним Михеев, открывая подполье.

Мезенцева и в самом деле перекрестилась, подходя к западне.

- Ну, показывайте,- сказал Михеев, когда все спустились в пахнущее плесенью подполье.

Томилов и Мезенцева переглянулись.

- Ларь убрать надо,- процедил сквозь зубы Томилов.

Ларь, служивший складом для овощей, поддался нелегко. Прибитый плотницкими ершами к тяжелым лежням, врытым в землю, он не трогался с места. Доски дна от лежней пришлось отдирать ломиком. Когда, жалобно скрипнув, ларь сдвинулся с места, за ним, в фундаменте промежуточной стены, открылся проем, заделанный досками. Когда-то он, по-видимому, соединял две части подполья - под кухней и под соседней с нею комнатой.

Теперь уж Саидов и Михеев многозначительно переглянулись. Михеев чуть заметно покачал головой.

Проем оказался довольно широким, но пройти в него можно было только низко согнувшись. Михеев жестом посла л вперед Томилова и Мезенцеву.

Соседний отсек подполья был менее просторным, чем первый, однако достаточен для того, чтобы стоять в нем почти в рост. Томилов уверенно направился в угол и ожесточенно воткнул лопату в землю.

- Здесь,- выдохнул он и отошел в сторону.

Саидов схватил лопату. Все стояли молча, напряженно глядя на все углубляющуюся ямку и на холмик земли, растущий около нее.

Михеев посмотрел на Мезенцеву. В неудобной позе, согнув спину и понурив голову, она, сцепив руки у груди, почти не мигая, смотрела в темный квадрат ямы, словно проникая взглядом туда, еще глубже - сквозь землю. И сквозь пелену времени ей вспоминалось…

Страда, история которой сейчас подходила к концу, началась для Марфы Мезенцевой давно. Еще в те последние дни августа 1917 года, когда весь Тобольск был охвачен молвой о необычном событии - приезде в город бывшей царской семьи. Группами и в одиночку проходили, глазея, мимо бывшего губернаторского дома тоболяки в надежде увидеть того, кто еще недавно был для них почти полуреальным существом - самого царя, хотя бы и низвергнутого.

Вскоре после того, как новые обитатели губернаторского дома устроились в нем, Марфу Мезенцеву, хозяйку тобольского подворья женского монастыря, удостоил своим посещением видный тобольский протопоп, настоятель Благовещенской церкви отец Алексей. Назначенный духовником царской семьи, он стал знаменитым в городе лицом, ходил важно, прямя сутулую спину и закинув голову, словно даже прибавился ростом.

Сняв шляпу, благословив привычным жестом хозяйку, он сунул ей руку для поцелуя и, не садясь, приступил к делу. Необходимо было немедля передать игуменье важное поручение владыки - подобрать лицом и статью видных, нравом достойных четырех благогласных певчих из монастырского хора. Для ответственного дела - участия в церковных службах, проводимых по желанию августейшего семейства прямо в доме, в связи с тем, что разрешения на частое посещение храма получено не было.

Не чуя ног понеслась в тот же час Марфа в монастырь, чтобы передать необычное поручение. Строгая игуменья, мать Мария, благоговейно выслушала свою любимицу, бойкую хозяйку подворья, и, осенив себя крестным знамением, распорядилась отобрать четырех монахинь, а лучше - послушниц и направить их на подворье, поручив заботам Марфы. А кроме того, повелела ей взять на себя и заботу о снабжении монаршего семейства продуктами из монастырских погребов и кладовых.