Динни Пэн - Сокровища Джарда. Западня XX века. Ловушка для Марианны. Казнить палача. Тайна рабыни Изауры

Видимо, никто.

И мы также, как Эдмон и Марианна, полагаемся тогда на Провидение…

Итак, пусть сама Жизнь разрубит гордиев узел страстей, любви, ненависти, мстительности, надежд, мечтаний…

Наконец Эстер выплыла из того страшного омута, в котором находилась много томительных часов. Бред ее — помнила сама Эстер — был ужасен, словно уже побывала в преисподней, отвечая за свой тяжкий грех.

С этой мыслью — “Я великая грешница” — она и пришла в себя. Никогда раньше Эстер и помыслить не могла о раскаянии: так легко катилась ее бесшабашная веселая жизнь. Тем глубже было ее теперешнее раскаяние.

Ее тусклый от слабости взгляд остановился на лепных сводах потолка, словно хотел проникнуть — и не мог — туда, в высь. Потом Эстер медленно перевела взгляд на… лицо Антуана. Именно ему — по-прежнему влюбленному “в эту ведьму” — посчастливилось оказаться около ее постели в миг пробуждения от кошмаров.

— Все позади, Эсти, — ласково прошептал Антуан и погладил ее по руке.

— Позади тягчайший грех, Тони, — еле промолвила Эстер сухими губами, но возлюбленный расслышал ее.

— Тебе лучше, Эсти, а это — главное.

— Главного вы… никто не знаете… Это я — виновница…

— Мы знаем, Эсти… Мы все знаем. — Антуан понимал, что лучше сразу поставить Эстер в известность о том, что ее страшная тайна давно перестала для всех быть тайной.

Они бессвязно, с напряжением сил, поговорили об этом, и Антуан постарался отвлечь больную.

На цветочной подставке черного стекла в темной вазе стояли любимые Эстер пармские фиалки.

— Ты только взгляни на них — Эсти! Сколько свежести! А какое дивное благоухание!

— Позови Марианну, — тихо попросила она в ответ на его призывы вновь порадоваться жизни и цветам.

Вовсе не спеша выполнить ее просьбу-требование, хотя Марианна находилась здесь, рядом, в розарии, Антуан попытался подсунуть больной Фредди — ее любимого дога. Еле удерживая сильного прыткого Фредди за поводок, Антуан постучал в стекло, и Эстер, увидев любимца через стеклянную дверь, улыбнулась ему улыбкой-гримасой тяжело больного человека. Фредди неистовствовал, и они с Брикманом с трудом оттащили его в заднюю комнату.

А когда Антуан вернулся, Эстер вновь настойчиво попросила, скорее приказала:

— Позови Марианну.

Опасаясь и того, и другого, и третьего: и того, что само появление Марианны может вызвать у больной шок, и того, что разговор сестер сейчас нежелателен, и того, что врач не советует — Антуан, не привыкший перечить своей госпоже — сдался.

Едва Марианна переступила заветный порог — слезы раскаяния потекли по мертвенно бледным щекам Эстер, впервые за всю ее жизнь — слезы раскаяния…

— Я — великая грешница, Мари. Не знаю, сумею ли я хоть когда-нибудь искупить свой грех.

В ответ Марианна, давно уже раскрывшая для себя тайну Эстер, ласково гладя сестру по рукам, по волосам, целуя лицо, шептала:

— Ты жива, родная, — а это главное. Я простила тебя, Эсти. Ты столько страдала. И в страданиях этих — уже искупление. Господь нас не оставит.

“Нас!” — ликующе прозвучало в душе Эстер. После всего Марианна не отделяла себя от сестры, она сказала: нас!..

— Какая счастливая, — прошептала Эстер вослед Марианне, и услышавший это Антуан встрепенулся, подсел к больной и тихо сказал:

— О нет, Эсти, она очень несчастна.

— Что ты говоришь, Тони!.. Марианна показывала мне фотографии Луиса Альберто, Вето, Марисабель… Там столько радости, тепла, дружбы и любви.

— Любви… — прошептал Антуан. — Любовь настигает нас внезапно. Просто озорной крошка Амур выпускает стрелу, — он сардонически усмехнулся. — И все.

— О чем ты?

— Марианна и Эдмон полюбили друг друга, — в тоне его просквозило глубокое сочувствие. — Ты только представь, Эсти, что значит для такой женщины как Марианна, которую по жизни всегда вел Долг, что значит для нее это чувство в таких обстоятельствах. Даже страшно подумать.

Он закрыл лицо руками.

Через полчаса Эстер неожиданно попросила Антуана пригласить к ней, если возможно, тетушку Азалию. Они не были коротко знакомы, виделись раза два, случайно, и просьба слегка удивила Антуана, но, поразмыслив, он решил, что Эсти в своем желании выздороветь хватается и за соломинку: ведь Азалия известна как знахарка, какими-то чудесами исцеляющая недуги.

Как только величественная Азалия приблизилась к постели больной, та, открыв глаза, вдруг почувствовала облегчение: постоянная изнурительная головная боль куда-то ушла…

— Я была невнимательна к вам, тетушка Азалия, — прошептала Эстер. — Я искуплю свою вину…

— Ни о чем не беспокойся, моя девочка, — тихим, завораживающим голосом приказала Азалия. — Я помогу тебе.

Тогда Эстер открыла глаза и чистосердечно призналась:

— Но я попросила прийти вас, тетушка, не ради себя…

Посовещавшись минут десять, женщины торжественно пригласили Антуана, и Азалия чуть слышно — ведь сообщение не для чужих ушей — объявила ему, что они втроем составят заговор…

— … А тебя, Антуан, мы назначаем руководителем нашего заговора.

От такой чести Антуан, надо признаться, — опешил.

— Марианна — твоя, — уже не раз говорила Эдмону Азалия. — Ты знал ее гораздо раньше ее мужа. Марианна — твоя перед Небесами. И звезды показывают: быть вам вместе.

Сердце Эдмона замирало, когда он слышал эти сладостные речи матери, которая, как гласила молва, как никак — а была колдуньей.

Так в чем же состоял сей заговор?

Многомудрая Азалия и неглупая Эстер повернули дело так, что тщеславному как и все мужчины Антуану уже казалось, что этот хитроумный план зародился в его гениальной голове.

Перед каждым из участников заговора стояла своя задача. У Азалии — изготовить вкусное, но крепкое снотворное, у Эстер узнать все подробности жизни Марианны, у Антуана — арендовать и подготовить к пути спортивный самолет и яхту.

Все трое были движимы искренней любовью к Марианне и Эдмону, все трое чистосердечно хотели помочь, поэтому каждый удачно справился со своим участком работ по подготовке заговора.

— Детизаслуживают две-три недели покоя, — говорила Азалия. — Сами они не посмеют истребовать у Судьбы эти дни, так что в этом должны им помочь мы. Они вправе на покое разобраться в своих чувствах.

Как и в любом более или менее удачном заговоре далее все делалось быстро и решительно.

Антуан предупредил одного из основных участников авантюры — Эдмона — за полчаса до событий, и Эдмон — была не была! — согласился использовать этот единственный для него шанс.