Чарльз Вильямс - Мертвый штиль: Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

— Да, сэр, — ответил он.

Можно ли пронять его вообще? С трудом продираясь сквозь густые заросли в своей большой шляпе, он напомнил мне кругленького и усердного гнома, выполняющего важную миссию, возложенную на него принцессой фей. Клиффордс не убивал Хайга. Он не сомневался, что мы убедимся в этом, когда выкопаем труп. Ему нечего бояться. Агенты ФБР были его кумирами: его снимки появятся в газете вместе с одним из них, то бишь со мной. Ни в чем таком уж серьезном обвинить его не смогут: он же всего лишь нашел деньги. И даже почти не истратил. Никто ничего ему не сделает.

Мне стало не по себе. Я должен как-то посеять в нем сомнения и влить ужас.

— Вы должны в точности придерживаться своей истории, — сказал я, оставаясь в двух шагах от Клиффордса, когда он начал петлять по низине. — Вам наверняка удастся отмазаться от обвинения в убийстве, но вот федеральные обвинения — сокрытие фактов, чинение препятствий в отправлении правосудия, присвоение награбленного и т. д. и т. п. — нелегко опровергнуть. Конечно, то, что при попытке задержания Хайга были жертвы, только усугубляет дело. Это эквивалентно убийству без смягчающих вину обстоятельств, как вам известно. Вы ведь занимались изучением преступлений, не так ли? Я имею в виду, в познавательном плане.

— Да, сэр. Я прочел об этом все, что мог. Но я никогда…

— Да, знаю, знаю, — прервал я. — У вас нет ни одного привода. Мы проверили ваше досье. И не случайно вышло так, что вы едва не ввели в заблуждение все ФБР.

— Вы это о чем? — опешил он.

— О чем? — с недоверием переспросил я. — Вы подошли ближе чем кто-либо в истории правосудия к тому, чтобы полностью скрыть преступление и уйти от ответственности. Вы полтора года успешно водили всех нас за нос, и нам никогда не удалось бы добраться до вас, если бы не три двадцатки, что вы решили истратить. Но и тут я хочу отдать вам должное. Вы спохватились, что дали маху, да, к счастью для нас, слишком поздно.

— Гм-м, — промычал он и не без гордости признался: — Да, сэр, это верно! Вам, ребята, просто фортуна улыбнулась с этими двадцатками.

— Совершенно верно, — с жаром подтвердил я. — В противном случае нам бы так и не удалось выйти на вас. Когда я был в Вашингтоне в прошлом месяце, меня вызвал сам Эдгар Гувер, и мы уже в пятый раз обсудили с ним этот случай. И я заявил ему, что мы имеем дело с любителем, но отнюдь не дилетантом.

Клиффордс горделиво распрямил плечи. «Неужто я на это рассчитываю? — подумалось мне невольно. — Шито белыми нитками — согласен, но только грубой лестью его и прошибешь».

— И что же он ответил? — поинтересовался Клиффордс.

— Он согласился со мной, конечно. Такие случаи можно объединить в особую группу, если заниматься ими достаточно долго. За всеми ними стоит изощренный ум, и тебе ясно, что имеешь дело с интеллектом на порядок выше обычного, но это все — и больше никаких зацепок. Ни тебе отпечатков пальцев, ни фоторобота; отсутствуют почерк, метод и аналог, по которым можно классифицировать преступление и выйти на исполнителя, ибо это никому не известная личность. С профессионалами куда легче, а вот любитель-самоучка высечет нас в два счета.

— Ну, сэр, значит, так оно и есть, раз вы говорите, — бросил Клиффордс через плечо.

Дьявольская смекалка, гений-дилетант по части криминала — все это с моей подачи начало отождествляться в нем применительно к собственной персоне. А почему бы и нет? Ничуть не труднее, чем изображать из себя Ватта Эрпа.

— Вот как вы нас высекли, — продолжил я тем временем, — или, вернее, высекли бы, если бы не досадный для вас прокол. Однако больше такого не случится в ближайшую тысячу лет. Мы же ничего о вас не знали. У нас не было ни ваших «пальчиков», ни ваших фотографий. С тем, чем мы располагали, далеко не уедешь: вы могли бы прятаться от нас всю оставшуюся жизнь, и нам так и не удалось бы вас сцапать. Но теперь, когда я доставлю вас в город, мы снимем у вас отпечатки пальцев и сфотографируем — словом, заведем досье… Впрочем, это уже совсем другая история. Именно по этой причине я сейчас должен быть особенно осторожным с вами. Так что не забывайте: я не отстану от вас ни на шаг и у меня оружие.

— Нет, — ответил он, и я заметил, что на сей раз он не присовокупил слово «сэр». — У меня нет никаких шансов. Ведь вам наверняка светит повышение по службе, когда вы меня доставите в целости и сохранности?

— Не исключено, — согласился я. — А поэтому уж постарайтесь вести себя как следует — и никаких шуточек!

Я вытащил пушку и тихо начал выщелкивать заряды в другую руку и по одному выбрасывать в кусты. Он ничего не слышал и даже не оборачивался. Затем громко взвел курок.

— Как, по-вашему, меня на самом деле отправят в тюрьму? — поинтересовался он.

— Придется, — тотчас уверил я. — Чтобы другим было неповадно. Если вам безнаказанно удастся ускользнуть из лап ФБР, то тут же найдутся другие, которые захотят сделать то же самое.

— Там… очень плохо?

— Ну-у, — протянул я, — естественно, в тюрьме не сладко. На то она и тюрьма. Но многим удается выдержать до конца срока. Даже в вашем возрасте. Вы слышали, конечно, много разговоров о том, что там ломаются или сходят с ума, однако в действительности такое случается не часто. О тюрьме любят разглагольствовать те, кто не имеет о ней ни малейшего представления. Они сгущают краски и делают акцент на тех вещах, что хоть и плохи, но вполне терпимы, и оставляют без внимания гораздо худшее. Тем самым искажается подлинная картина. Не так страшны плохая пища, однообразие и скученность, о которых столько пишут, как, например, гомосексуалисты и извращенцы. Они превращают тюрьму в настоящий ад.

— Они… они превращают?

— Да. На свой лад. Вам приходится смотреть за ними в оба. Они все время пристают к вам, и единственный способ отвязаться от них — это подраться. Но драка есть нарушение тюремных правил, поэтому вы лишаетесь всех своих привилегий. Надзиратели и охранники настолько перегружены работой и их так мало, что порой просто нет возможности проводить детальное разбирательство, по какой причине заключенные получили увечья во время драки, и они просто наказывают и правых, и виноватых. А если вы, защищая себя, приобретете репутацию смутьяна, то надзиратели устроят вам веселенькую жизнь. Нет, лишь крепкий и крутой мужик может постоять за себя и дать понять гомикам с самого начала, что им лучше оставить его в покое. Остальным же стоит больших трудов держаться подальше от этой публики.

Клиффордс промолчал. Мы немного изменили направление, чтобы не забрести в конец низины, где все еще стояла вода.

— Как вы ухитряетесь находить тут дорогу? — притворно удивился я. — Я бы здесь заблудился за пять минут.

— Ничего особенного, — ответил он. — Надо просто запоминать путь, которым идете.