Инна Булгакова - Литературный агент

— Кто убил ее?

— Не знаю!

— Когда?

— Ночью в четверг.

— И вы до сих пор!..

— Она исчезла!..

— Вы нас предупредили тогда!..

— Она исчезла! Труп исчез, а сегодня появился… там, на пурпурной тахте… — объяснял я, как маньяк, вдруг оборотился… и успел увернуться от его объятий. Последних объятий в моей земной жизни: намерение не оставляло сомнений, огромные лапы тянулись к моему горлу.

— Вы хотите меня убить?

— Ты опасен, подонок.

Я и сам не слабак, но неимоверная усталость внезапно навалилась, я замер перед ним — будь что будет! — но успел довести до сведения:

— Они едут. Я сказал, что с вашей дачи звоню.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, никто не опустил глаз. Но я почувствовал, что могу ставить условия:

— Идите вперед, все время по тропинке.

Вскоре в нежной зелени показались старые бревна, выплыла замшелая крыша с ржавой трубой… Старцев приостановился.

— Где моя дочь?

— Внутри.

— Не может быть!

— Там труп.

Он подошел к двери и с нечеловеческой силой вырвал болты из почерневшего за век дерева. Ворвался внутрь, я за ним — мимо печки в пурпурную комнату. Уж не снится ль мне?.. Бутылка, те же наполовину черно-красные бокалы, человек, ничком лежащий на диване. В спине нож!

— Но ведь это не!.. — я не смог докончить, до того был потрясен.

Федор Афанасьевич осторожно повернул жертву набок, голова завалилась назад, безжизненно уставились в потолок зеленые глаза под спутанными рыжими кудрями.

— Это же сын Лады, как же так, это ее сын… — забормотал писатель, как я давеча, с безумной ноткой. — Это вы его?..

— Нет!

— Вам надо лечиться.

— Так-так, — время от времени кивал седой головой следователь Степан Сергеевич Быстров, майор, поддакивая, — понимаю.

А я понимал, что ничего он не понимает, да особо и не старается. Старик сразу поверил «писателю земли русской» про меня: серийный убийца. Он то ли слушал, то ли нет (впрочем, иногда что-то черкал на листе бумаги), а я торопился поведать, пока не впихнут в камеру, как можно больше, все повторяя про два убийства. ДВА! Анализ крови на пурпурном ковре подтвердит. Преступления связаны между собою, но не мной, я всего лишь свидетель, поверьте!.. Как же, поверит мне хоть кто-нибудь, держи карман шире! И первый же вопрос это подтвердил:

— Стало быть, как только вы увидели Юлию Старцеву-Глан по телевизору, то решили, что она должна умереть?

Ага, пошли по линии «маньяка»! Но не успели сделать и шагу, как ожил телефон на столе (меня уже отвезли в районное отделение, и мы сидели в тесном кабинетике тет-а-тет, никто нам не мешал, даже телефон, по случаю воскресенья, до сих пор в допрос не вмешивался), майор поднес трубку к уху: «Быстров слушает, — выслушал, лаконично приказал: — Так и езжайте по указанному адресу», — и вернулся ко мне:

— Почему вы решили, что она должна умереть?

— Ничего я не решил, просто почувствовал, что ей угрожает опасность.

— Просто, говорите? Но какие-то основания для такого публичного заявления у вас имелись?

Я пожал плечами («Запах смерти», — надо бы сказать!) и сказал безнадежно:

— Интуиция.

— Так-так, понимаю. — Старик подтянул с носа на глаза очки и взял со стола свою бумажку. — Кроме вас, передачу «Русский Логос» смотрели, вы говорите… Старцев, его дочь Мария, Тихомирова, Громов, Вагнер, Покровский и Страстов. Семь человек. Как они оказались у телевизора?

(Однако он меня слушал внимательно!)

— Как и я. Из столовой прошли в прихожую и столпились в дверях.

— Кто предложил покинуть банкетный стол и посмотреть передачу?

— Фотокор Страстов. По его словам, про участие Юлии в «Логосе» он узнал от коллеги. Но хозяин не дал досмотреть и нас всех увел к столу.

— Вспомните, в какой именно момент сработала ваша интуиция.

— Вы задаете неожиданные вопросы… — с внезапно вспыхнувшей надеждой я постарался сосредоточиться. — Юла говорила о блаженстве нищих и кротких, о своем Ангеле… ведущий, помню, сострил про демона… Нет, не то! Что-то завязано на Ангеле, может, потому что второй роман ее называется «Двуличный ангел»?

— Что завязано?

— Страх.

— Чего вы испугались?

— Смерти.

— При чем тут ангел?

— Не могу сообразить. Ни с того ни с сего! Быстров сказал ласково:

— А если подумать? Молодой мужчина в расцвете сил в интеллигентной компании вдруг пугается. С вами раньше такое бывало?

— В экспедиции на Памир… Но я не улавливаю связи.

— А я тем более. Остановимся на этом моменте, поскольку ваши предчувствия уж так жутко исполнились. Разговор про ангела-демона. Дальше.

— Пошла реклама. Маня убрала звук, я спросил, что пишет Юлия Глан. «Порнографию», — ответил голос отца. Я обернулся, увидел их всех и подумал: суд присяжных.

— Ну, вспоминайте выражения лиц, жесты, реплики.

— Самая эффектная вот эта — «порнография». Я даже голос не узнал.

— Отца? По-вашему, отец зарезал свою дочь?

— Это невозможно!

— Напрасно вы так думаете. Возможно все.

— Старцев? — воскликнул я.

— В принципе возможно все.

— Вы так говорите… Может, вы знаете, кто убийца?

— Этого пока еще и прокурор не знает.

— Пресловутая презумпция невиновности! А сами на меня думаете.

— Не опережайте. Итак, в первом же столкновении с дружеским кружком писателей вы почувствовали там нелады. Кто, по вашему мнению, мог завидовать модной романистке?

— Теоретически все, кроме Вагнера, Мани и меня. В смысле: мы не писатели. В один момент она их всех обскакала. Но чтобы из-за этого убить… Не верится.

— Иногда человека лишают жизни из-за сущих пустяков. А мировая слава по любым меркам — не пустяк. Молодая девушка действительно занималась порнографией?

— Если снять эстетские покровы… В ее прозе есть соблазн.

— В каком смысле?

— В православном. Соблазн эротизма, оккультизма… Например, во втором романе «Двуличный ангел»…

— Опять ангел, — вздохнул Быстров. — Перескажите, только кратенько. Я должен ясно представлять возможный мотив преступления.

— По-вашему, мотив литературный?

— Я говорю: возможный. Давайте продолжать работу.

— Ну, в двух словах. У деловой дамы любовная связь с юным монахом. Вместо этой бизнесвумен (действует криминал, она поставлена на счетчик) случайно погибает юноша. Женщина тайно хоронит тело и обращается к знаменитой в Париже ясновидящей: ее, де, преследует возлюбленный в обольстительном виде ангела. По совету старухи дама ходит ночью на кладбище в лесу за монастырем, ложится на могилу и творит особую формулу. Сила ее любви такова, что монах на краткие минуты материализуется, они зачинают дитя и у нее рождается девочка.

— Что за чушь! — удивился следователь. — Вообще-то я в этом плане не силен, но неужели такую чушь читают?