Инна Булгакова - Литературный агент

— Нет. Сходим к колдунье? Я хочу вспомнить.

— Пошли!

«Вот он — третий вариант! — ликовала душа моя. — Болезнь вследствие гипноза! Иисусе Христе, Пресвятая Богородица, смилуйтесь над нами!..» Мы резко свернули к невидимому кресту на колокольне, спустились в Чистый ключ, миновали церковь, возле частокола Марины Моравы она помедлила — проскользнула во двор — приблизилась к окошку на секунду — отпрянула… И я догадался по движению рук ее, плеч, что за существо прильнуло в ночь убийства к решетке стеклом: мой прекрасный демон.

Сакраментальное слово «убийство» открыло мне двери в приемную, где дожидалось двое пациентов, и — тут же — в кабинет психотерапевта. Сопровождавшая меня строгая женщина в голубой униформе успела шепнуть: «Надеюсь, вы ненадолго, после трехдневного траура у нас образовалась очередь».

Тихомиров (реанимированный лет через тридцать Денис — зажженная восковая свечечка) не шевельнулся за письменным столом, произнес пронзительно:

— Убийца моего сына арестован.

— Да. Но осталось много неясностей…

— Кто вы? (Я представился.) В воскресенье я вас видел с Ладой в коридоре милиции.

— Совершенно верно. Тогда вам, должно быть, известно, как я замешан в эту историю.

— Мне почти ничего не известно. Проинформируйте.

Делать нечего: пришлось очень кратко, очень осторожно посвятить его в суть дела. (Исключив, понятно, обстоятельства, связанные с Манечкой; ночью я доставил ее к своей сестре; а сорочку в пятнах крови поместил в автоматическую камеру на Белорусском.) К концу моего рассказа в кабинете возникла голубая женщина с укоризной на лице; доктор велел перераспределить визиты; кому уж совсем невтерпеж, пусть дожидаются.

— Все, все, Рената Артуровна, уходите! (неслышно закрылась тяжелая дверь) Немецкий «орднунг» иногда идет вразрез со славянской распущенностью и становится невыносим. Итак, вас интересует, можно ли в один миг преодолеть многолетнюю фобию.

— Да, патологическую боязнь крови и острых предметов.

— В жизни может быть все. Если преступник находился в состоянии стресса, отягощенного алкоголем, как он утверждает, и под руку случайно попался…

Я перебил:

— Не случайно. Ножи — и первый, и второй — только что заточенные, острые, как бритва. Правда, может, не он точил…

— Но воспользовался! Убийца психопат (столовые и кухонные ножи — орудия психопатов) плюс маньяк, исходящий из ритуала. В общем, абсурдист, сто тысяч раз повторивший, чем труп отличается от покойника, на эту роль годится.

— Однако я не могу избавиться от ощущения, что он все время врет, потому что смертельно напуган. Тайна глубока, доктор, мотив необычен.

— Так-таки необычен? Вот вам на выбор: болезненная зависть к чужому успеху, ревность к вам, псевдорелигиозный фанатизм.

— Это и мои предположения. А ваш сын знал если не разгадку, то путь к ней.

О, каким огоньком зажглись зеленые глаза напротив!

— Вы полагаете…

— Позвольте договорить. Лев Петрович, когда я сказал «тайна глубока», то имел в виду и загадочное место двух, не исключено — трех преступлений, и временн у ю протяженность. Вы с женой тринадцать лет назад разъехались? (Он кивнул) Прошу прощения, но я по делу: из-за чего?

— Присмотритесь ко мне повнимательнее, Алексей Юрьевич. Вы не замечаете в моей еще густой шевелюре таких маленьких, но крутых рожек?

— Ну, Ладу я немножко знаю… И все же поконкретнее: что явилось поводом?

— Моя жена — в своем роде Мессалина с прямо-таки древнеримской ненасытностью, — заявил психотерапевт. — Естественно, я понял это с самого начала и не скажу, что мне это не нравилось… скорее, нравилось, ее вожделение было обращено к моей персоне. Так я думал. Она частенько навещала в подмосковном поселке свою престарелую тетку, с которой я был даже немного знаком. Но вот как раз тринадцать лет назад тетя Клара отдала Богу душу, о чем мне сообщено не было. Домик свой она завещала сыну, мичману с подводной лодки. Сын из-за службы на похороны не успел, а прибывши в Москву, позвонил нам и наткнулся на меня: когда, мол, Лада заберет свой гигантский ковер? Что за ковер? Жена сегодня ночует у больной тетки. На кладбище? Подводник оказался парнем простым и прямым: стало быть, супруга уже два месяца вам пудрит мозги.

— А что же Лада?

— Вы ж сказали, что ее знаете.

— Совсем не в том смысле, Боже сохрани!

— Мне это безразлично, а для вас — лучше, что не связались. Не как муж, а как врач говорю: не хочется эту женщину демонизировать, но из-за малейшей своей чувственной прихоти она способна переступить через все нормы. Тогда она, при ее уме, все поняла мигом и не стала унижать себя ложью. Никогда я не видел жену в таком волнении… разве что в это воскресенье.

— «В таком волнении» — она не хотела расставаться с вами?

— В сущности, я ей уже мешал, раз все раскрылось. Зачем вам эти пошлые подробности?

— Мне нужен ключ к событиям тринадцатилетней давности.

Доктор пожал плечами.

— Разве Лада уже тогда была знакома с Громовым?

— Не в нем дело.

Он поглядел на меня пристально.

— Ну что ж… Помню утро, проскрежетал замок, Лада, не раздевшись, в плаще, вошла в спальню. Я, одетый, сижу дожидаюсь, хотя уже должен быть на приеме.

— Число помните?

— Да уж врезалось в память: 28 мая.

— А вы знаете, что накануне исчезла жена Старцева?

— Да. У них гостил Денис. Но что это доказывает? Даже если они были любовниками и Мария покончила с собой, узнав, им ничего не предъявишь в уголовном плане.

— У вас есть доказательства, что Старцев и Лада были любовниками?

— Нет. Я спросил, где она провела ночь. Она тотчас поняла подоплеку моего вопроса, отвечала непреклонно, что не намерена быть откровенной, ни в чем никогда не раскаивается, что уйдет от меня. Ушел я. И больше ее судьбою не интересовался.

— А судьбою сына?

Он весь как-то перекосился.

— Что я мог? Любой суд оставил бы сына матери, формально она вполне уважаемый член общества, известная писательница…

— Почему вы не развелись?

Психотерапевт усмехнулся.

— Очевидно, статус кво полухолостяков-полуженатых нас обоих устраивает. Разумеется, деньги я давал.

— К вопросу о деньгах…

Он перебил:

— В своих расспросах вы зашли, по-моему, слишком далеко.

— Вам не хочется разобраться в своей жизни?

— Забавно, что вы мне тут консультацию устраиваете. Ну?

— Вы знали, что Денис — наркоман?

— Нет. Он навещал меня редко, на минутку.

— И вы ему давали деньги?

Не отвечая, Тихомиров довольно долго смотрел в потолок, потом промолвил глухо:

— Занимаясь всю сознательную жизнь психическими отклонениями, сам я три дня назад ощутил острое желание убить человека.