Сергей Зацаринный - Шведское огниво

Померкла былая слава купцов-радонитов. Померкла, да не исчезла. На всех древних караванных путях нет города или базара, где не нашлось бы торговой лавки и крепкой скамейки с расставленными на ней столбиками монет всех окрестных царств, нынешних и павших во прах, хозяйничали в которых последователи закона Моисея. Там, где нужно было измерять или взвешивать, отличать поддельное от истинного, где требовалось знание свойств и соотношений, им не было равных. А всё благодаря извечной склонности и любви к книжному знанию. Кроме того, евреи разных стран и городов всегда поддерживали связь друг с другом, а это в торговле самое важное подспорье.

В улусе Джучи, которым теперь правил хан Узбек, да продлится его царствование, ещё со времён хазарского царства жило много последователей закона Моисеева. Не все они были наследниками раданитов. Многие вели род ещё от суровых хазарских воинов. Кто пас скот, кто водил караваны по опасным степным и горным тропам. Занимались ремеслом. В старых городах, стоявших ещё до той поры, как сюда пришли орды Потрясателя Вселенной, их было много.

Те, кто бежал уже позже из-за моря от персидских гонений, чаще подавались уже на новые места. Как раз в то время вставал между рекой и пустыней в нескольких фарсахах от древнего Сумеркента Сарай Благословенный – столица объединившегося после смут и раздоров улуса Джучи. Сюда и приводила нелёгкая стезя изгнанника большинство новых подданных Золотого Престола.

Был среди них и тощий Давид Багдадец. Кем он был в сказочном городе халифов и мудрецов неведомо. Ремесла никакого не знал, даже переписчик-сойфер из него не вышел, но к книжному знанию, а больше того к умным и важным разговорам тяготение у Давида было преизрядное. Вскоре выяснилось, что приверженность традициям сама по себе может быть ремеслом на этих далёких берегах.

Дело в том, что последователей веры Моисея сюда съехалось немало, но были это по большей части люди практические. Торговцы, менялы, ремесленники. Как и большинство иудеев, хоть и учёных книжной премудрости, но не настолько, чтобы учить других. За это дело и взялся Давид. Благо рачительные соплеменники помогли с деньгами на покупку нужных книг.

С книгами пришли знания, со знанием – авторитет. Потихоньку Давид Багдадец, хоть и остался на вид таким же тощим, как и тогда, когда бежал от разъярённых громил и грабителей, стал вмешиваться в разбор сначала мелких ссор, потом встрял уже в дела посерьёзнее, пока в его умную голову не пришла благословенная мысль придать всему этому уже деловую основу.

Запасшись деньгами, он отправился на родину в Багдад, откуда привёз немыслимых размеров книгу иудейских законов Талмуд. Это великолепное приобретение уже одним своим видом и весом внушило почтение всем единоверцам.

После этого, уже как-то само собой разумеющимся стало, что все стали обращаться за советом к уважаемому Давиду. Носящий имя великого еврейского царя, своего сына он назвал в честь Соломона. Который был не только царём, но и мудрецом. Отец, как в воду глядел.

Когда после многих лет нестроения и смуты в улусе Джучи стала устанавливаться крепкая власть, а хан Узбек объявил себя султаном, покровителем мусульманской веры, в державе стали вводиться новые порядки. В окружении хана стали появляться должности, которых прежде и в помине не было. Например верховный кади. В сообразительной голове тогда ещё юного Соломона сразу появилась дерзкая мысль: «А почему не быть главному еврею?»

Вот тогда он и стал время от времени именовать себя непонятным титулом наси, а в диване неизменно представлялся, как нагид. Тем более, что его поддержали мусульманские улемы, вспомнившие, что где-то в царствах правоверных действительно были какие-то нагиды.

Что в третьем лице обладатель всех этих непонятных, но лестных титулов говорил о себе теперь исключительно Соломон бен Давид можно даже не упоминать.

Теперь этот достопочтенный муж стоял у входа в захудалый постоялый двор на окраине Сарая. Не нужно было быть прорицателем, чтобы понять – ничего хорошего это не предвещало.

Наиб некоторое время поколебался в сомнении, нужно ли слезать со скамьи – уж больно не хотелось натягивать сапоги, и решил лишь привстать. Недостаток почтительности он с лихвой возместил голосом, изобразившим великую радость:

– Само небо послало тебя ко мне в этот трудный час! Ведь я иду по следу джиннов! Умоляю тебя, не стой, почтенный Соломон! Садись к огню!

Пламя осветило вошедших и Злат увидел, что дело нешуточное. Соломон явился на постоялый двор в праздничном одеянии. Он был великолепен! Весь в белом. Особенно красив был большой полосатый платок с кистями, спадавший с головы на плечи. Наиб никогда не видел нагида таким нарядным. К чему бы это?

– Что за заботы привели тебя сюда в этот дождливый день?

– Заботы? – Соломон воздел руки, – Какие заботы могли оторвать от меня от дома молитвы в этот день? В день, когда любой благочестивый человек, чтящий Тору, пребывает в молитве и просит Всевышнего вписать его на следующий год в книгу жизни?

– Сегодня праздник?

– Сегодня первый день нового 5094 года. В этот день Бог судит весь мир. На небесах предопределяется доход каждого человека в наступающем году.

– Теперь я верю, что случилось нечто необычное.

– Необычное? Страшное горе постигло твоего друга, бедного Касриэля!

Наиб, как был босой, вскочил ногами на холодный пол.

– Его увели нукеры Могул-Буги!

– Как это случилось?

Теперь Соломон не спешил. Довольный произведённым впечатлением он не торопясь сел на лавку и спустил платок на плечи. При свете пламени сверкнули его яркие, словно накрашенные губы.

– Утром мы, как положено собрались в молитвенном доме. Народа было как никогда много, еле вместились. Приветствовали новый год звуком шофара…

– Чего?

– Рог такой, – сбился Соломон, – Для богослужений. Поздравили друг друга. Помолились. Касриэль заторопился домой. Он никогда не отличался излишним благочестием, но это простительно, ведь он стремился к своей семье. Я ещё немного попенял ему на спешку, а он только пошутил: «Если бы ты видел, почтенный Соломон бен Давид», – на слове бен Давид голос говорившего дрогнул, – какая рыбья голова дожидается меня». Не успел он это промолвить, как в дверь вошли воины. Я и рта не успел раскрыть. «Кто здесь меняла Касриэль бен Хаим? Ты пойдёшь с нами». И схватили бедного Касриэля. Тот только и пролепетал: «В чём дело?» – «Ты обвиняешься в измене!» Тут только я опомнился. Зря что ли столько времени обивал пороги диван-яргу? Почему, говорю, вы не сказали «именем великого хана»? По чьему повелению его уводят?

– А ты не прост…

– Мы говорят, нукеры эмира Могул-Буги, действуем по его приказу.