Сергей Зацаринный - Шведское огниво

Юноша хотел было ответить, но Злат перебил его:

– Не нужно мне отвечать! Прибереги слова для тех, кому они нужнее. Завтра ты их скажешь яргучи в диване. Я не буду вас задерживать из уважения к эмиру Могул-Буге. Надеюсь вы придёте сами. А вот задержанного вами преступника я возьму под стражу. Он тоже завтра будет в диване-яргу. Возможно, если вы не появитесь, он захочет подать жалобу на незаконное задержание.

Наиб сделал знак, означающий, что разговор окончен и демонстративно повернул мула задом к слушателям. Один из стражников схватил повод коня, на котором сидел Касриэль. Нукеры Могул-Буги не шелохнулись.

– Говорят, Касриэль, тебя ждёт рыбная голова? – спросил Злат, когда они отъехали.

Всё произошло так быстро, что еврей не успел опомниться. Но жизнелюбивый нрав уже брал своё:

– В первый день нового года нужно обязательно съесть рыбью голову. Чтобы весь год быть в головах, а не в хвосте.

– Тогда тебе придётся кого-нибудь послать за ней. Хочешь – не хочешь, а до завтрашнего дня ты будешь сидеть под стражей. – Злат рассмеялся, – О страже тоже позаботься. Ведь охранять тебя буду лично я. С парочкой стражников на всякий случай. А узилищем твоим станет постоялый двор Сарабая. Там нас как раз дожидается сам Соломон бен Давид. Ты узнаёшь его мула?

– Бедный Соломон! Чем ему приходится заниматься в такой день!

– Он сделал доброе дело. Будем надеяться Всевышний спишет ему за это хотя бы часть грехов. Об этом же полагается сегодня молиться?

– Не только сегодня. Начинается время, которое называется дни трепета. Десять дней человек должен молиться и каяться. В эти дни на небесах выносится решение: кому – жить, а кому – умереть.

Злат отпустил караул, оставив только двух стражников покрепче. Мало ли что взбредёт в голову не в меру горячим и заносчивым посланцам молодого волчонка Могул-Буги? Сам он, хоть и ходил пока под рукой отца, старого Сундж-Буги, но уже давно готовился принять начало над могущественным родом кунгратов. С недавних пор, после того, как его сестра Тайдула стала любимой женой хана Узбека, род этот стал забирать всё большую и большую силу.

Сразу встал перед глазами сердоликовый перстень Кутлуг-Тимура. Кому его должна была показать эта красавица-ведьма из тайных лесных убежищ? Сундж-Буге, брату отца? Ведь жёны Кутлуг-Тимура после его исчезновения, по древнему закону степи, перешли к нему. И даже дети теперь считаются детьми Сундж-Буги.

Злат покосился на Касриэля, довольно нелепо смотрящегося в своём праздничном белом платье и платке с кистями, верхом на степном скакуне. Он то в этой истории каким боком? Да ещё обвиняемый в измене. Такими обвинениями просто так не бросаются.

Ехавшие позади всадники были явно довольны. Чем сидеть всю ночь в караульной при дворце, да ещё и объезжать под дождём по тёмным улицам городские заставы, куда приятнее греться у очага на постоялом дворе. Где для верных слуг великого хана всегда найдётся и кусок лепёшки с мясом, и кувшин с чем-нибудь горячим.

Привыкшие за долгие годы службы сопровождать важных особ, они и сейчас держались поодаль, чтобы не мешать разговору. Однако, наиб, на всякий случай ещё понизил голос:

– Чего они от тебя хотели?

– Письмо. Недавно я получил письмо от менялы из Праги. Это в Чехии. Очень далеко отсюда. Вот это письмо они и хотели забрать.

– Что же это за письмо такое? И зачем оно Могул-Буге, который его и прочитать не сумеет?

Касриэль засмеялся:

– Вот это верно. Конечно, это письмо нужно тому, кто сумеет его прочитать. Собственно, что письмо? Им нужен человек, о котором там написано.

– Что за человек?

– А я знаю?

– Совсем недавно ты не выглядел таким игривым и весёлым, – обозлился наиб.

– Действительно не знаю! Этот человек и привёз это самое письмо. С просьбой выдать ему денег. Обычное дело. Так все поступают, чтобы не тащить серебро за тридевять земель мимо разбойников и таможенников. Деньги я выдал. Письмо оставил при себе для отчётности. В конторе лежит с другими бумагами.

– Так вы в контору ехали? А я думаю, чего это они в сторону Красной пристани поскакали. У тебя, что же, ключи всегда с собой? Даже на молитву прихватил?

– От потайной шкатулочки с самыми важными бумагами – конечно. Тем более, что она с секретом, там ключ не главное.

– А контору как собирался открыть?

– Не догадываешься? Видел какие ребята решительные? Сломали бы дверь и вся недолга.

Наиб только покачал головой. Эти лихие ребята из степи совсем не понимали, что в городе уже давно нельзя себя вести, как в кочевье. То, что посреди шатров и повозок даже проступком не считалось, на городской земле, где всё больше и больше вступали в свои права законы, разработанные суровыми и многомудрыми мусульманскими факихами, грозило нарушителями самыми суровыми карами. Тем более что защитником веры и правосудным султаном Мухаммедом гордо именовал себя сам грозный Узбек.

Вслух засмеялся:

– Так бы и сломали. Скажи спасибо вашему старшине Соломону. Он послал мальчика за вами проследить.

Злат умышленно назвал Соломона старшиной, чтобы не запутаться в его мудрёных титулах.

Когда въехали во двор Сарабая, бедный мул, непривычный к роли скакуна, уже еле передвигал ноги. Злат одобрительно потрепал его по холке. «Выручил!»

Не ожидавший появления Касриэля Соломон даже всплакнул от радости, сжав его в объятьях:

– Какое счастье видеть тебя на свободе!

Подобрел лицом и суровый мясник Альянак. Он подошёл и молча, но сильно и с чувством, пожал меняле руку.

Только наиб сохранил строгость:

– Он пока не на свободе. Обвинение не снято и завтра будет рассматриваться в суде. Так что у тебя почтенный Соломон, – Злат на миг запнулся и добавил, – бен Давид, будет работа.

– Я никогда не считал свой долг помогать правосудию тяжким бременем, – почтительно развёл руками иудей. И со сладким вздохом добавил, – С тех пор, как на меня возложили обязанности нагиба.

– Зайди к моим домашним и скажи, чтобы мне прислали одежду попроще, – к Касриэлю уже вернулась его привычная деловая хватка, – И хороший шерстяной плащ, – при этих словах он бережно стал сворачивать свой роскошный платок с кистями, – не буду же я талитом укрываться.

Когда Соломон со своим спутником уже спешили к дверям, добавил:

– И пускай мне пришлют сюда мою рыбью голову!

Наиб только пожалел, глядя на закрывшуюся дверь:

– Нужно было мулу награду выдать. Хоть лепёшку. Если бы не он…

– Не беспокойся, Соломон хороший хозяин, лошадка всё получит сполна. А вот если он промедлит, моя супруга запросто может съесть мою голову. И весь год будет мною верховодить.

Кажется Касриэль уже совсем оправился от потрясения.