Сергей Зацаринный - Шведское огниво

Наиб сразу вспомнил его жену. Она была бывшей рабыней, меняла купил её на базаре. Ещё до женитьбы он как-то жаловался Злату, что по своему закону он должен жениться обязательно на иудейке, но беда в том, что в Сарай понабежало полно одиноких евреев, у которых та же забота. Вот и приходилось нарушать традицию.

Конечно, быстро богатевший Касриэль был завидным женихом и запросто нашёл бы себе невесту, но как всякий уроженец южных краёв, он имел слабость к белокурым красоткам с молочной кожей, которых в немалом количестве привозили на здешний невольничий рынок из булгарских и мохшинских краёв. Тем более что супруга менялы даже среди них выделялась красотой и статью. Касриэль признался как-то другу, что торговец содрал тогда три шкуры с бедного любителя локонов цвета спелой пшеницы.

Однако прожжённый делец не прогадал и на этот раз. Девушка быстро привыкла к городским порядкам, новому имени Сарра, научилась еврейским порядкам и обычаям, не хуже тех, кто впитал их с молоком матери. Как любил приговаривать глава семейства – у него в доме всегда было молоко отдельно, мясо – отдельно. Видимо, это означало полный порядок. Детей Касриэль воспитывал в строгой вере отцов. Таких как он, кому не досталось правильных невест, в Сарае было много. Что даже прибавляло им ревности в соблюдении традиций.

Оказывается, Соломон не терял времени зря и уже успел много чего порассказать любопытному Илгизару об этих самых традициях. Тот был явно недоволен, что разговор прервался слишком быстро.

На шум прибежал Сарабай. Вид стражников не придал ему радости, а вот новость, что вся честная братия проведёт ночь на его дворе, пришлась явно по душе. Тем более что меняла сразу объявил:

– Я знаю, что по закону ты должен обеспечивать всем необходимым слуг хана. Но у меня сегодня праздник. Поэтому я угощаю. И плачу. Чтобы всё самое лучшее. Говядина есть?

– Я же бывший мясник. У меня лучший скот. Зря что ли ваш шойхет ко мне короткую дорожку знает?

Проголодавшийся Касриэль, радостно потирая руки, подсел к огню, однако на всякий случай смущённо буркнул, почти что под нос:

– И это… Молочного не надо…

Злат захохотал. Потом уже строго велел хозяину дать побольше мяса стражникам. После чего потихоньку шепнул им на ухо:

– Вы по одному сидите во дворе. Где-нибудь в сторонке, в дальнем углу, чтобы видно не было. Следите потихоньку за дорогой и по сторонам. На всякий случай. Сменяйтесь почаще, чтобы не уставать.

Довольный Сарабай между тем хлопотал вовсю. Стражникам принесли большущее блюдо баранины. Касриэль потянул носом и недовольно стрельнул глазами. Но говорить ничего не стал. Тем более что перед ним во мановение ока очутилось великолепное жаркое из самых нежных говяжьих кусочков и горячие лепёшки из лучшей пшеничной муки, которую мелют из зерна, привозимого с самого Крыма. А не успел он покончить с мясом, как сам хозяин торжественно внёс блюдо, увенчанное разваренной осетровой головой:

– Я слышал ты посылал домой за рыбьей головой?

Уже давно объевшийся меняла так умилился, что обнял Сарабая:

– Спасибо тебе, друг! Ты так добр. Пусть Всевышний воздаст тебе за усердие. Ну и я в долгу не останусь. Думаю Злат и Илгизар по достоинству оценят это кушанье, – он добродушно засмеялся, – А вот правоверному иудею его есть нельзя. У осетра нет чешуи. Я подожду голову, которую приготовила моя Сарра.

Примирительно похлопав огорчённого Сарабая по плечу, Касриэль добавил:

– Коли ты хочешь в этот день почтить еврейские традиции, сделай нам пшеничного хлеба с мёдом. Чтобы наступивший год для всех был сладким.

В очаг подкинули ещё дров, а хозяин подложил веточек из можжевелового веника и по залу поплыло молитвенное лесное благоухание.

Приехал слуга Касриеля. Заботливая супруга, кроме одежды прислала мужу пару тёплых одеял и всякой снеди. Не забыв и рыбью голову. Меняла торжественно уселся за стол и с достоинством приступил к трапезе. Злат, который напротив с Илгизаром не спеша разбирал на кусочки остатки сарабаевской осетрины, даже перегнулся с интересом, чтобы посмотреть чему же отдал предпочтение правоверный иудей. От лампы друзья отказались, и при свете очага пришлось приглядываться долго.

– Это что же, белорыбица? – присвистнул, наконец, наиб, – Вот это да! Где же ты такую здоровую нашёл?

– Заказываю у рыбаков заранее. Они часто специально в садках нужную рыбу держат для праздника, – потом решил всё-таки поскромничать, – Бывает, что и щуку беру. Или судака. Главное, чтобы с мелочью не колупаться.

Стражники между тем вышли, один караулить, второй к лошадям и они остались втроём.

– Завтра в диван-яргу тебе предъявят обвинение. Дело серьёзное.

– Даже не могу ничего сказать. Сам, если честно, не понимаю. Однако законов я никаких не нарушал. Письмо это отдам яргучи, расскажу всё, что знаю.

– Так что ты всё-таки знаешь?

– Ничего, кроме того, что уже тебе сказал. Это письмо от одного менялы из Праги. Знаешь, что такое Прага?

– Город.

– Понятно, что город. В Чехии серебряные и золотые рудники. Монетный двор каких во всём мире мало. – Касриэль сделал значительную паузу, – Богатство. Деньги. Это я к тому, как нужно относиться к тамошним менялам. Вот только до наших краёв чешские деньги редко доходят. Они обращаются там, в закатных странах.

«Закатные страны!» – отозвалось в голове наиба.

– Поэтому заплатит по долгу этого менялы купец, который ведёт дела в наших краях. Торгует на наши сумы, ромейские иперперы. Потом они там между собой разберутся. В общем тот, кто и в наших краях бывает, и там, куда доходят пражские гроши. Такие есть на Волыни. Во Львове или тамошнем Владимире.

– С их князем у хана нелады, – почесал нос наиб, – Выход вроде даёт, а ярлык не брал. Всё на сторону смотрит. А ведь ханский улусник со старины. Но сейчас вроде тихо. Да и купцам тамошним дорога чиста. По ханской грамоте.

– Они ещё много с кем торгуют. С поляками, с Орденом. С Венгрией.

– С Венгрией, говоришь? Это плохо. Тот, кто с тобой расплатиться должен, он с Венгрией торгует?

– С Венгрией, – меняла даже руками развёл, будто пытаясь оправдаться, – У них там вино хорошее. Везут на Волынщину. Торг немалый. Ему ничего не стоит заплатить по пражскому письму. А потом с тем менялой рассчитаться.

– Понятно, – протянул наиб, – Вот только это для тебя письмо пражское. Где она эта самая Прага и чего там кушают в наших краях мало кто знает. А вот Венгрия у нашего хана в неприятелях. Их нос постоянно торчит в степях до самого Крыма. В тех делах в былые годы Ногай плавал, как щука в воде. Ну так он там и обретался возле границы.

– Да простой купец, вином торгует, – в отчаянии залопотал Касриэль.