Игорь Николаев - Год Ворона

Рокот над головой с каждой секундой становится громче. Откидываюсь на спину, облокотившись о леер. Сверху над "Волгодоном" завис один из вертолетов, рокоча лопастями.

Забавно, несколько минут назад я печалился, что помочь некому и вообще пропадать придется в одиночестве. А тут и подмога подоспела, прямо летающая кавалерия из-за холмов. И водолазы уже, наверное, за борта цепляются. Но я все равно не отступлюсь. И всей забавности той - ровно на пару секунд, дальше некогда думать.

- Прекратить огонь! - ревет вдруг с небес стократно усиленный голос. - Говорит майор Пашкин! Джамаль, мы готовы выслушать твои условия! Верещагин, ситуация под контролем! Прекратить огонь! - снова повторяет незримый, но осведомленный майор.

Надо же, у меня есть поклонники... Даже по фамилии знают. Кровь Берковича потихоньку подбирается к моему ботинку. Где вы, сволочи, раньше были...

Однако неведомый Джамаль и его нервные хлопцы, похоже, условия выдвигать не готовы. По выпуклому рыбьему брюху пробегает сноп искр - кто-то из "носорогов" решил проверить вертушку на крепость. Проверил. Не простой вертолет, зуб даю!

В ответ с неба слышится новая порция увещеваний, направленная в обе стороны. Но мне эта небесная проповедь глубоко безразлична. Никаких переговоров не будет - это дело теперь мое и только мое.

- В звезду ваш контроль! - в ответ ору я, понимая что в реве лопастей хрен кто меня услышит. - Халупу тебе, майор на воротник! - добавляю, меняя магазин. - Не уйду я с баркаса, и не проси!

Дождавшись, пока от бронированного вертолетного брюха полетят новые бесполезные искры, вскакиваю и, рассыпая по сторонам короткие, на два-три выстрела очереди, ломлюсь на корму.

Майор Папашкин или как там его, наконец, затыкается.

Уронив на палубу еще одного боевика, переваливаю через невысокую гранитную баррикаду. Есть! Прямо передо мной, скорчившись, сидит самый главный ваххабит. Точно самый главный - потому что со злорадной и какой-то странно-умиротворенной ухмылкой тянет из чехла пульт, от которого в сторону трюма змеится черный кабель. Вскидываю АКС к плечу.

Щелчок кажется неестественно громким...

Грязью чавкая жирной да ржавою,

вязнут лошади по стремена.

Но влекут меня сонной державою,

что раскисла, опухла от сна.

* * *

До заветной кнопки оставались считанные метры, но Джамалю показалось, что они умножились тысячекратно. Вертолеты обстреливали баржу непрерывно, выпуская сотни пуль, каждая из которых могла в один момент закончить и жизнь, и его великое дело. Дождавшись, когда один из его верных бойцов снова начнет палить по летающей машине, привлекая к себе внимание русских, Джамаль одним броском преодолел простреливаемую зону. Коротко выдохнул, оказавшись в относительной безопасности. Достал коробку пульта. На вид - целый. Осталось только подключиться к нужным разъемам ...

Сверху от вертолетов донесся хриплый, многократно усиленный голос. Джамаль не ошибся, русские дрогнули и предлагают переговоры. Переговоры - это хорошо. На Востоке ремесло воина неотделимо от ремесла купца. Он потребует такого заложника, который гарантирует полную безопасность ему и людям. Президента они, конечно же, не дадут, а вот премьер-министра, пожалуй, что могут. Возвратившись домой с высокопоставленным пленником, он, Джамаль, диктовавший русским условия под самым Кремлем, станет героем для пятидесятимиллионного народа Курдистана. Героем, которого нация признает своим единственным лидером ...

Осталось только набрать код и сесть, навалившись на кнопку, так чтобы никому и в голову не пришло не то что выстрелить - камень в его сторону бросить. И наслаждаться минутами торжества, пить их, словно нектар из рук гурий, что ждут в раю праведных мусульман. Истинно сказано, что дал Аллах преимущество усердствующим своим имуществом и душой пред теми, кто ...

Джамаль замечтался на краткую долю мига. Но этого оказалось достаточно, чтобы пропустить появление нового противника. Русский вынырнул из-за большого камня и стоял, сжимая автомат. Джамаль узнал Верещагина. Губы у русского были плотно сжаты, в глазах плясало безумие. Мысли Джамаля стали холодны и неподвижны, словно ледники Джило-Сата в середине зимы. Смерть пришла. От нее не было ни спасения, ни защиты, ни секундной отсрочки.

Русский чуть шевельнулся, выдавая короткое движение пальца, давящего на спусковой крючок. Джамаль, ожидая выстрела, затаил дыхание, но обостренный слух уловил чуть заметный щелчок. Похоже, что Аллах пока что на его стороне. Побеждает тот, у кого есть оружие.

Тихо-тихо скрипит по коже пистолет Джамаля, выбираясь из тесной кобуры. Он не спешит, понимая каким-то шестым чувством, что сейчас им никто не помешает. Никто не вмешается в этот поединок двоих, который заканчивается, еще не успев начаться.

Мысли ползли на удивление медленно и умиротворенно. Джамалю на долгий, все никак не кончающийся миг показалось, будто его коснулось дыхание Аллаха.

А потом русский улыбнулся. И в лицо террориста дохнуло ветром из Джаханнема. Почему-то тоже холодным...

* * *

1.

Пашкин чуть не вывалился из вертолета, когда понял, что видит. Между изрешеченной надстройкой и разворошенным гранитом стоят двое. Крепкий парень в грязной и подраной ветровке с автоматом, и поджарый "кавказец" в камуфляже, прижимающий правой рукой к животу продолговатый предмет, похожий на увеличенную рацию... Кто они точно сказать нельзя - лица одинаково грязны и запорошены каменной пылью. Но это уже неважно, главное - пульт... Стрелять, надо стрелять! Но можно ли? Слишком близко эти двое друг к другу. И к заветному ящичку.

Майор, держась за край люка обернулся к Журавлеву, который уже было понадеялся, что его оставят в покое:

- Если пульт расхерачить, что будет?!

- Пока сигнал на отсчет не подан, то подрыв не произойдет, - проблеял инженер.

- Бадма? - спросил Пашкин, тронув за плечо бурятского снайпера.

Иванов чуть нахмурился, переложил винтовку, осторожно повел стволом.

* * *

Словно семь покатых лун

На пути моем встает.

То мне птица Гамаюн

Надежду подает.

Боевик стоит и скалится. Змей подколодный. И глаза, точно, змеиные. Только что зрачок не поперек. Скалится и пистоль тащит. Понял, сученыш, что патроны у меня кончились. Вот и радуется.

Но делает это он зря. Потому что в момент доставания ствола и изготовки к стрельбе человек с пистолетом уязвим, как ребенок. И у его противника, особенно, если тот хоть с какой-нибудь подготовкой, есть минимум десяток способов этому помешать. Пока "носорог" тянет пушку из-за спины, я не стою, замерев, как лягушка перед удавом. Нас отделяют какие-то два шага, которые я, пока его рука поднимается на линию выстрела, преодолеваю, сделав короткий нырок.