Игорь Николаев - Год Ворона

Люди, которые много стреляют, обычно забывают, что автомат может не только выпускать сколько-то там пуль за секунду, но и делать другие, не менее интересные вещи...

Удар прикладом снизу - прием из комплекса РБ-2, которым в академии задрачивали до автоматизма. Вообще, он должен приходится в голову, но и по руке пришлось неплохо. Учитывая долгое отсутствие практики - даже очень неплохо, пистолет я вышиб. Коробка детонатора так же валится на палубу. Козел кривит рожу от острой боли, но хорошего бойца видно сразу - не стопорится.

Снова ударяю, теперь в рожу, но промахиваюсь. Тот успевает чуть отклониться - приклад шоркает по уху, мимоходом рассекает шкуру на черепе. Кровища брызгает сразу и обильно, но ясно, что это даже не раны - так, царапки. Сразу же получаю серию ударов по корпусу. Вражина бьет из неудобного положения, без размаха, да еще по бронику, но все равно жестко. Дыхание из меня вышибает, благо тут много не надо. Чувствую, как наваливается мертвящая усталость. В самый неподходящий момент наваливается - вяжет ноги, тянет руки вниз, будто кандалы навесили.

Перехватываю автомат поудобнее, с приклада срывается пара мутно-красных капель. Враг бросает быстрый взгляд в сторону пистолета - не схватить, причем ни ему, ни мне. Скалится и выдергивает из ножен кинжал.

* * *

- Огонь! - скомандовал Пашкин пустым, звенящим голосом. И добавил. - Пока коробка форму не поменяет.

Это старая формула противотанкистов, еще, кажется, с Великой Отечественной - цель долбится всеми подручными средствами до изменения видимых очертаний. Чтобы с гарантией. Откуда всплыло? Пашкин не помнил. А Бадма не уточнял, наверное, тоже что-то такое слышал или читал. Или просто все понял правильно - и сказанное, и не сказанное. Например, то, что стрелять надо, невзирая - окажется ли на линии огня кто-то из двоих поединщиков, что сошлись внизу.

* * *

В фильмах противники молотят друг друга до опупения, легко поднимаясь после удара в челюсть с ноги. А в жизни все проще - одного пропущенного удара, ежели бьет умелец, обычно хватает, чтобы "поплыть" и проиграть. А особенно если бойцы вооружены. Поэтому будь кругом чуть поспокойнее, мы бы сейчас начали крутить круги друг против друга, делать ложные выпады и заниматься разной хитрой стратегией. Но времени нет - то ли вражине на помощь прибежит подручный, то ли вертолетчики с аквалангистами подсуетятся. Поэтому мы бросаемся друг на друга сразу, лоб в лоб. Тут у кого яйца стальные, а у кого серебрянкой присыпаны...

Бьем друг друга почти одновременно. Он попадает первым. В бок словно ледяной водой плеснули. Или жидким азотом - чем там замораживают все на свете?.. По торсу сразу разбегаются холод и онемение, как чернильная капля в стакане воды. Но и я попадаю, сверху вниз, без всяких изысков. Нос у террориста вместе с нижней губой сносит напрочь, брызги веером и хруст, кажется, по всей барже пошел.

Пытаюсь поднять автомат для нового удара, но правая рука почти не действует. Не могу... Сейчас меня бы и зарезать, как барашка, но и супостату хреново. Ноги у него ощутимо подгибаются, кровь хлещет по роже. Мы вцепляемся друг в друга, и падаем на колени. Кровь горячая, она обжигает, щедро выплескиваясь из моей раны в боку и из разбитой хари противника. Мы бьем друг друга, толкаем, рвем, но силы в руках уже нет, получаются какие-то толчки, как у детей в песочнице. Он тянется к коробке одной рукой, отбиваясь от меня другой.

Падаем. Все вокруг, словно в тумане, мир плывет, а это значит, что кровопотеря мчит к обмороку без остановок. Делаю единственное, что могу - хватаю его за руку, ту, что уже почти коснулась коробки, оставив на ней ярко-красный мазок. А свободной рукой вцепляюсь ему в горло и до боли сжимаю пальцы.

Секунда проходит, вторая... одна за другой, уже без счета.

Это страшное противоборство - изо всех оставшихся сил, на последних каплях крови. Тела не чувствую. Только руки, в которые переливаются все силы, что остались, вся моя жизнь. Враг уже почти коснулся детонатора, но никак не может его схватить, скользя окровавленными пальцами по гладкому боку. И нет больше в мире ничего - только наше смертное рукопожатие, проклятая коробка и взгляд противника - беспросветно-черный, полный лютой ненависти, которая обжигает, будто кислота.

И тут в глубине этого мрака что-то меняется, словно какая-то незримая струна лопнула или льдинка треснула. Тьма в его взгляде блекнет, сереет, подергиваясь могильной бесстрастностью.

И я понимаю, что враг мертв.

Выстрела я не слышу. В том грохоте, что разносится кругом, можно из гаубицы палить - и то никто не заметит. Просто вижу, как пуля попадает в носорожий кадык, вырывая кусок. Эх, вот на четверть минуты бы пораньше... А сейчас то что... Хотя все равно спасибо тебе, стрелок небесный. Теперь надо перевернуться, взять детонатор. Вот он, заветный предмет, только чуть подтянуться да руку вытянуть подальше.

Туман... откуда туман? Стены набережной вздыбливаются с двух сторон, и смыкаются над головой, образуя черный глухой свод. В голове возникает острая пульсирующая боль, которая разом взмывает в неведомые выси, словно в череп ввинтили раскаленный коловорот. И чуть утихает. Теперь просто болит, словно хороший синяк поставили. Похоже, теперь и я свою пулю получил...

Лечу в колодец, обдирая бока об шершавые стены. Колоколом звучит еще несколько выстрелов. В конце тоннеля нестерпимо ярко вспыхивает белое сияние, приближается, и вдруг исчезает. А я проваливаюсь в густую и липкую черноту...

* * *

- Детонатор не тронул, - коротко отрапортовал Бадма. - Мало ли.

Пашкин и сам видел результат выстрелов. Бурятский человек Иванов положил пулю точно в основание шеи того, кто упорно пытался сграбастать заветную коробчонку. А затем, все так же бесстрастно подстрелил и второго, который тоже вроде бы дернул рукой туда же, к пульту. И хотя номер два вроде как старался остановить первого, это все равно был правильный выстрел. Сверху все могло казаться совсем не тем, чем являлось на самом деле. Никто не доложен тронуть детонатор. А кто хороший, кто злодей - пусть, как говорится, Господь узнает своих78.

Оправданные потери, так это называется.

Душу сбитую да стертую ут-р-р-р-р-р-р-атами.

Душу сбитую перекатами.

Если до крови лоскут истончал.

Залатаю золотыми я заплатами.

Чтобы чаще Господь замечал

22. Сила чисел

Баржа, окруженная плотным кольцом мелких суденышек, увлекаемая сразу двумя буксирами, под конвоем боевых вертолетов зашла под мост и исчезла из поля зрения. После завершения боя прошло не более четверти часа, но на борту уже кипела бурная деятельность. Часть каменной насыпи, заполняющей трюм, была огорожена плотной брезентовой ширмой, вокруг которой суетилось не меньше двух десятков людей в герметичных комбинезонах.