Федор Анич - Я сделаю это для нас

Так или иначе Наташенька согласилась и окунулась в любовь с головой. Она всегда так делала — если бралась за дело, то тщательно и скрупулезно. Первым делом она отвела Вову в кожно-венерический диспансер, где молодого человека проверили от и до и выдали справку, что он здоров. И только после этого Наташа разрешила себя поцеловать.

Их роман длился год, и за это время Наташа поняла, что на Вову можно положиться. Он оказался не таким ветреным и безбашенным, каким казался ей раньше. Он был внимательным, добрым и чутким; у нее ни разу не закралось даже тени сомнения в его верности. Еще через год Вова сделал ей предложение, и она согласилась. Свадьбу назначили на весну 1999 года, но с условием. И Вова, и Наташа договорились, что перед свадьбой они сделают генетическую экспертизу на предрасположенность к пороку генов.

— Это была моя идея, — сказала Натали. — Перед Новым годом мы сделали анализ, и выяснилось, что у Вовы трафарения. Редкое генетическое заболевание. В те годы механизм работы этого порока гена был не изучен, да и сейчас нет точного описания этого заболевания… Я даже не знаю, болезнь это или нет, но излечить это невозможно.

— Стойте! Какой генетический порок? О чем вы говорите? — не понял я.

Натали посмотрела на меня с сожалением.

— Я вижу, ты запутался. Если ты помнишь, летом девяносто девятого года Виви не был с вами летом на даче именно потому, что Саша и Виви разругались.

— Да, я помню, что отец сказал, что дядя Вова совершил какой-то страшный поступок, кинувший тень на всю нашу семью. Насколько я понял, этот поступок был совершен не в девяносто девятом, а годом ранее?

— Не совсем годом — буквально за несколько дней до нового, тысяча девятьсот девяносто девятого года. Всем объявили, что Виви… изнасиловал меня. Дорогой мой, неужели ты и вправду думаешь, что дядя Вова мог меня изнасиловать? Конечно нет, эту легенду придумали для того, чтобы не придавать огласке ту страшную, по мнению Саши, правду о вашей семье. Собственно, пока легенда изобреталась, пока мы все пытались сжиться с этой страшной новостью, которая открылась, наступило лето. Ты увидел лишь закат той истории, но все случилось именно в девяносто восьмом году, вернее, мы все узнали той зимой.

— Узнали что?

— Что Вова не родной брат Саши. Саша сдал анализы на трафарению, и у него этого гена обнаружено не было. Врачи-диагносты, которых мы обошли просто тучу, в один голос утверждали, что трафарения передается от отца к детям. Генетический тест на родство подтвердил, что Саша и Вова единоутробные братья, но не единокровные. Представляешь, какой это удар по вашей патриархальной семье?..

Я был ошеломлен. Почему мне никто не сказал? Почему я не знал? Господи, я всю жизнь думал, что дядя Вова ошибся, оступился, совершил преступление, за которое Натали его простила, но расторгла помолвку. А оказывается, дело было совершенно не в этом. И не было никакого изнасилования.

— Но почему мне не сказали? — спросил я.

— Потому что это ужасно, так считал твой отец, — ответила Натали. — К тому моменту более старших членов семьи не было, а мы были так молоды и глупы… Мы общались с Вовой очень редко, а когда я переехала в Лондон, мы стали даже ближе. Но никогда не были вместе.

— Я не понимаю, — сказала Лили, — что мешало вам быть вместе?

— Мне ничего не мешало, — ответила Натали. — Это мешало Вове. Трафарения. Он боялся иметь детей, потому что у них могли возникнуть проблемы со здоровьем… Проблемы с внешностью с вероятностью девяносто девять процентов.

— Он считал, что вы имеете право на детей, — догадался я. Это очень похоже на дядю. — А поскольку его дети будут нездоровы из-за болезни, то лучше вам найти другого мужчину.

— Да, — ответила Натали. В ее глазах стояли слезы. — И мои слова, что если мы не можем иметь детей, значит, мы не будем их иметь, оставались лишь словами в его голове. Он ждал, когда я встречу мужчину, которого полюблю сильнее, чем его, и стану женой, рожу детей… Но случилось, как я и предполагала. Я всегда любила только его. А он считал, что не имеет права разрушать мою жизнь, не понимая, что сам разрушил ее.

На этой ноте мы закончили разговор. Натали было сложно говорить об этом. Наверняка все это уже переболело и истлело, со смертью дяди Вовы навсегда кануло в прошлое и, встрепыхнувшись в последний раз, снова поранило давно зажившую рану.

Прощаясь и унося с собой экземпляр рукописи, Натали сказала с легкой улыбкой:

— Не повторяйте наших ошибок. Если можете быть вместе, будьте. И гори все к чертям, что бы ни было. А если не можете — отпускайте прошлое, не нужно издеваться над любовью. Она может обидеться и уйти навсегда. До встречи завтра, в одиннадцать утра я жду вас в моей галерее.

Ночь была волшебной. Мы спали обнявшись. Наверное, я был счастлив от прикосновений к теплой и сонной Лиле… Такого у меня никогда не было. Наверное, все пары, которые спят вместе, чувствуют то же самое ежедневно, но я практически всегда спал один. Да, иногда (очень редко) Алиса оставалась со мной до утра, но мы практически не спали. А те пару часов, что удавалось подремать, я больше волновался — не пукнуть бы, не захрапеть, не отобрать одеяло, не поставить бы фингал ненароком… А утром, несмотря на всю романтику и возможности, мы никогда не целовались — Алису раздражал неприятный запах изо рта, и она предпочитала разговаривать на глубокие темы с моим членом.

Этой ночью я не переживал, что издам какой-то непристойный звук, что отберу одеяло или еще что… Наоборот, я просыпался несколько раз и тщательно укутывал свое рыжеволосое солнышко, которая во сне была трогательна и совершенно беззащитна. Она боролась с подушками, которые были больше, чем она, пыталась укрыться уголком одеяла… Без моей помощи она бы продрогла и проснулась с затекшей от неудобного положения шеей. Я ее спасал всю ночь, и более приятных моментов в жизни, пожалуй, не испытывал никогда.

— Доброе утро, спящая красавица, — прошептал я, когда ее глазки открылись. Жмурясь, Лиля с улыбкой потянулась ко мне. Я поцеловал ее, и знаете что? Никаких неприятных ощущений не испытал.

— Который час? — спросила она.

— Девять утра.

— Ну раз девять утра, значит, можно еще полчасика поспать…

— Можно, конечно. Ну или…

Ее больше заинтересовал тот вариант, что был после «или».

Галерея Натали находилась на Элберт-роуд, недалеко от Куинз-парк, практически в самом центре Лондона. От отеля «41» до галереи на арендованном авто мы добрались за полчаса, из которых добрую половину я пытался не сойти с ума от левостороннего движения в столице Великобритании. Несколько раз я собирался перестроиться по «правому рулю», хорошо, что Лиля вовремя напоминала мне, что мы не в Москве.