Федор Анич - Я сделаю это для нас

— Ну я не думаю, что это настолько серьезно, — ответил я. — Я общаюсь только с теми людьми, с которыми хочу общаться. И поддерживаю контакт с ними. А остальные так, в пассиве.

— Логика в твоих словах есть, спорить не стану.

Мы закончили на том обсуждение своих бывших. Не сказать, что этот разговор был мне приятен, и, честно признаться, что-то внутри засвербело от мысли, что Лиля вот так же, как и сейчас, была в объятиях другого мужчины. Какое-то чувство собственничества (может, я правда королевская особа?) взыграло во мне, подняло свою несправедливую голову и даже породило некоторые мысли.

А что, если она захочет вернуться к Мише, с которым было тихо и спокойно? Не так, как со мной? Все эти королевские интриги, трафарения… Может быть, я даже чем-то хуже того самого Михаила? Что, если Лиля придет к выводу, что лучше тихая спокойная жизнь с хорошим парнем Мишей?

Несмотря на жуткую усталость, я прокручивал в голове эти мысли, пытаясь понять: а что я буду делать, если Лиля однажды скажет: «Мы так и не сошли с ума, давай не задерживаться на этом пути»? Что я буду делать?

Я никак не мог уснуть и вышел на балкон подышать воздухом. У меня не было глупых страхов и прочей ерунды, но, признаюсь честно, мысль о том, что Лиля меня бросит, была мне неприятна. Тут же всколыхнулась моя гордость, которая, выпятив губу, сказала что-то вроде: «Если бы ты следовал рамкам, жил бы одним днем, ничего подобного тебе бы переживать не пришлось. А теперь сиди на пороховой бочке и думай, идиот». Но, что самое удивительное, мне было плевать на свою гордость и ее советы. Больше меня волновал истинно эгоистичный вопрос: как я буду жить без Лили?

За эти два с лишним месяца она стала для меня по-настоящему родной и, наверное, незаменимой. Чувствует ли она то же самое ко мне? А ведь я даже не могу подобрать аргументов, по которым я сделал вывод о ее незаменимости, я даже не могу сформулировать, что мне в Лиле нравится. Да все! Как она улыбается, как готовит еду, как принимает душ, как спит, как выглядит, когда просыпается, как красит ногти и как смешно морщит личико, когда ее не устраивает отражение в зеркале.

Она не сказала, сколько времени ей понадобилось, чтобы понять, что с Мишей у них нет связующего звена. А сколько ей времени нужно осознать, есть ли оно между нами? Судя по тому, что они стали жить вместе, когда им надоело ездить друг к другу, на это должно было уйти какое-то время. Недели? Месяцы? А если Лиля прямо сейчас думает о том, что со мной она просто теряет зря время? Что я могу сделать, чтобы доказать обратное? Я знаю, что я должен что-то сделать, ведь не смогу просто так забыть её и все, что было между нами…

На балконе я замерз, хотя ночь была теплой. Ноги окоченели, наверное, от переживаний. Я не знаю, замерзают ли ноги от переживаний? Я вернулся в кровать и обнял Лилю, теплую, сонную, родную.

Ну и как я буду без нее?

О том, что у Лили могли быть мысли в таком же русле, я даже не подумал.

Их было четверо: трое мужчин и одна женщина. Женщина внушительного вида, полная, высокая, с забранными назад черными волосами, в черном строгом костюме, на высоких каблуках и с непроницаемым лицом, которое строгой косметической кистью приведено в соответствие с ее профессиональной деятельностью. Глядя на эту женщину, можно сразу сказать: она очень серьезный адвокат и занимается очень серьезными делами. Мужчины рядом с ней не выглядели важными и деловыми от природы, скорее, их деловой вид был напущен ситуацией. Как-никак арбитражный суд, судебное заседание, серьезный иск, любимый клиент и опасные противники-ответчики в лице троих адвокатов из иностранной компании.

Адвокат Генри Чармильтон на этом судебном заседании присутствовал лично. Я и Лиля встретились с ним в девять утра в кафе «Старбакс» неподалеку от Арбитражного суда города Москвы, на Большой Тульской улице, взяли по кофе и устроились за столиком. Беседа протекала плавно, но я нервничал. Адвокат выглядел спокойным, но это нисколько не усмиряло моего волнения.

— Нашими специалистами проведена серьезная работа по оценке доводов истца, — доложил мне Чармильтон. — На предварительном судебном заседании присутствовала ваш бывший адвокат, однако на первом судебном заседании присутствовали уже наши юристы. Судья нам попалась очень хорошая. Шинкевич Татьяна Вадимовна, молодая, красивая женщина, наверное, о таких женщинах мечтают иностранцы, подыскивая себе жену в России… Мы собрали на нее досье и можем вас уверить: судья Шинкевич не вынесет решение под каким-то давлением, она сама всех раздавит. Пока она не разберется в ситуации, ни одна из сторон не будет для нее приоритетной. Она вынесла множество решений против прецедентов, поскольку в реальных экономических условиях иное решение было бы несправедливым. Это достаточно нетипично для российских судов, которые любят выносить решения по утвержденным Верховным судом позициям, несмотря на то, что Верховный суд излагает лишь позицию и обращает внимание на то, что судья должен разобраться и установить истинные обстоятельства дела, а не действовать по шаблону. Татьяна Вадимовна — настоящий профессионал. Она тактичная, вежливая, вдумчивая и очень умная.

Закончив с дифирамбами судье (как будто она могла нас услышать), Чармильтон приступил к обсуждению дела. Вернее, каких-то процессуальных вопросов, на которые мне было плевать, но перебивать его я не осмелился.

Лиля слушала очень внимательно.

— На первом судебном заседании судья оценила объем доказательств и запросила дополнительные. «Бурлеску» было велено представить документы, подтверждающие убытки — договоры аренды с площадками, фотографами и прочие; мы обязаны предоставить доказательства превышения полномочий представителем. Судья сказала, что времени растягивать удовольствие у нее нет, поэтому все, чем стороны могут подтвердить свою позицию, нужно принести на это заседание. Я думаю, сегодня Шинкевич вынесет решение.

Это меня напугало — одно дело, когда до решения есть время, пусть много, пусть неизвестно, когда и что, совсем другое осознать, что сегодня, через несколько часов, все кончится.

— А мы сможем обжаловать решение? — спросил я.

— Сможем, но давайте будем рассчитывать, что это придется делать «Бурлеску».

К залу судебного заседания мы подошли за десять минут до начала процесса. Адвокат сказал, что на процессы к судье Шинкевич не принято опаздывать, она никогда не нарушает графика, только в исключительных случаях, которые действительно исключительные. Мне это ни о чем не сказало, я полагал, что судебные заседания всегда начинаются в то время, когда суд их назначил. В противном случае зачем назначать вообще?