Николас Фрилинг - Сфера влияния

Это тоже должно быть счищено. Модная современность рассматривает последние годы «Священной Римской империи» как падение дома Эшеров. Судьба, рок, гибель. Вальсы звучат с безграничной скорбью, отдаваясь эхом в залах Шонбрунна, Папагенотор покрыт зловонными испарениями, исходящими от загрязненного Дуная, улицы Вены сплошь заросли буйной травой, а Хофбург переполнен невнятно завывающими привидениями. Выстрелы Майерлинга отдались эхом в Сараеве. Но мы слишком далеко от того времени.

Нет, мы Ричард Страус, но не в Дрездене-1911. В Дрездене-1945, взирающем на тысячу английских и американских бомбардировщиков, направляющихся к красивейшему городу мира, переполненному беженцами, к городу, в котором нет ни одного важного военного объекта.

Но раздумья Майерлинга этого не касались, в них имели значение только мужчина и девушка.

Интересная вещь: совершенно ясно, что с этого расстояния никто не сможет реально узнать или правильно понять написанное. Нервный, склонный к истерикам слабохарактерный принц, который мог быть, а мог и не быть впутан в политические интриги, который убил свою любовницу и себя. Казалось бы, тут все ясно.

Но мы не знаем. В жилах Рудольфа текла темная, непредсказуемая, древняя кровь: в истории нет имени, которое бы столь часто связывалось с мистикой, как дом Габсбургов. Вспомнить хотя бы ожерелье Марии-Антуанетты, узника храма, дона Карлоса и Антонио Переса, вспомнить хотя бы о той крови, которая была пролита для того, чтобы они сохранили свой трон. Один пример: английской кровью была вписана в историю бойня при Мальплаке.

Ван дер Вальк не слишком много знал о маленькой шестнадцатилетней баронессе — Марии Ветсера. У нее мог быть сильный характер. Ведь у нее даже имя было не австрийское. Из какой части империи она родом? Венгрия, а возможно, австрийская Польша. Он был плохим полицейским, но слишком опытным для того, чтобы наспех вспомнить о том, что случилось с Майерлингом и слишком опытным мужчиной, чтобы объявлять страсть сорокалетнего мужчины к шестнадцатилетней девочке смехотворной и нелепой.

Он затосковал. Вот что происходит, когда вы не можете заснуть и отправляетесь пить кофе после большого количества коньяка в буфет вокзала в четыре утра. Продолжим. Шестнадцатилетние девочки сегодня совсем не похожи на Марию Ветсера. Они жуют жевательную резинку, мечтают о встречах с какой-нибудь поп-звездой или со знаменитым горнолыжником, и имена у них вроде Швивельбейн.

Он подумал о своей жене, Арлетт. Она выглядела настоящей северянкой — высокая блондинка, зрелая и уравновешенная. Но раз или два, когда ему посчастливилось видеть ее красной от гнева, он прекрасно знал, что ее эмоции отнюдь не показные, что она совсем не склонна шутить, что она может и не подумать о том, куда попадет ее пуля, прежде чем спустить курок.

Вернувшись в постель, он немедленно заснул.

Проснулся он около полудня и сразу почувствовал себя настоящим детективом. Прежде всего ему хотелось плотно пообедать, прогнать от себя прочь все привидения и подумать о проблемах насущных; если Жан-Клод Маршал хотел выбраться из Австрии, каким образом он мог бы это сделать?

Прекрасное воздушное картофельное пюре, краснокочанная капуста со слабым привкусом корицы, великолепно замаринованная говядина с миндалем и изюмом… Он почувствовал себя гораздо лучше. Большинство туристов уже уехали, и персонал гостиницы несколько расслабился, почувствовав приближение окончания сезона.

Они могли смешаться с толпой туристов. Это было возможно, и такой прием частенько использовался с тех пор, как перестали проверяться туристские паспорта; большинство групп просто пересчитывалось и пропускалось, если количество совпадало… Но вместимость автобусов была очевидна, а границы находились под более пристальным наблюдением, чем обычно… Была ли такая группа, где расхождение в численности на одного или даже на двух человек осталось бы незамеченным? Он уронил салфетку и, нагнувшись, чтобы поднять ее, с неудовольствием вспомнил ухабистый склон холма и свое ушибленное чувствительное плечо.

Те сборища лыжников, что так активно бузили прошлой ночью в «Кайзергофе»… Ведь это множество людей никто не сопровождал, это была просто толпа, а не организованная команда. Родственники и друзья, болельщики, а еще ответственные за техническое обеспечение, судьи-хронометристы и так далее, а еще маленький человечек, который определял влажность снега. А ведь Жан-Клод однажды был участником соревнования…

Ван дер Вальк побежал в полицейское управление. Братфиша там не оказалось, зато сидел какой-то другой тип.

— Каким образом путешествуют лыжные команды? Группами или по отдельности?

— Я полагаю, что они просто разъезжаются по домам на своих машинах небольшими компаниями или в одиночку. Французы приехали большой компанией — караваном, как обычно. Двадцать или тридцать автомобилей, ну и еще, конечно, их автобус.

— Автобус?

— Они перевозят все свои причиндалы, ну, там, лыжи и все прочее, на обыкновенном туристском автобусе. Это довольно удобно, он остается с ними на протяжении всего сезона.

— Каким путем они поехали? Домой — это я знаю, но каким путем?

— Самым коротким, я думаю, через Арлберг, потом свернут по направлению к Сент-Готтарду, а оттуда прямо во Францию.

— Вызовите мне, пожалуйста, пограничную заставу Фелдкирша. Можете?

Да, караван проследовал. Проверили ли паспорта? Какое несчастье, их было так много, как трупов после хорошего сражения. А что вы так волнуетесь? Все знают эту лыжную команду — в это время года они всегда ездят туда-сюда от одного конца Альп до другого.

Швейцария подтвердила, что никто не стал бы беспокоиться о том, чтобы проверять паспорта у таких известных людей. Ван дер Вальк почувствовал, что его бросило в жар. Совершенно ясно, что было уже слишком поздно: все они уже благополучно вернулись в родные пенаты. Веселые и бесшабашные.

Швейцарцы, более педантичные, чем австрийцы, кое-что добавили. На самом деле было два каравана; во втором машин примерно двенадцать — пятнадцать. Что? Да, конечно, журналисты, фотографы и французские радиокомментаторы.

Естественно, команду лыжников сопровождал обычный круг спортивных журналистов и была еще одна большая группа, о которой мистеру Маршалу вполне могло быть известно. Конечно, как же он не подумал об этом… Соперники по команде, менеджеры, тренеры — все они сменяли один другого в ужасающе быстром темпе — ни результатов, ни контрактов, — тогда как специализирующиеся на спорте журналисты освещали все значимые события в течение двадцати лет — и все эти потрепанные паспорта были прекрасно знакомы каждому пограничнику в Альпах. Это было чертовски просто! Конечно, такое сочетание простоты и наглости подобного поступка, несомненно, привлекли Маршала: никакой тебе нервотрепки в попытках тайно пробраться через Германию или Швейцарию — спокойно заснул в Австрии и проснулся в Шамониксе, свежий и бодрый.