Николас Фрилинг - Сфера влияния

Чем он рисковал? Ван дер Вальк сел на ночной поезд и вышел из него солнечным утром в Шамониксе, где станционный буфет благоухал легким запахом, немного отличным от своего собрата в Инсбруке, а кофе здесь варили более черный и более горький. Он уже успел немного соскучиться по австрийским удобствам и с жадностью, торопливо намазал первую булочку маслом и абрикосовым джемом. Для поисков было слишком рано, так что он, комфортно устроившись в тепле, курил уже вторую сигарету и смаковал кофе, читая вчерашний выпуск «Фигаро» с репортажем «специального корреспондента в Инсбруке»… Он вышел в слепящее, бриллиантовое утро и снял шляпу перед магическим, слегка скучающим силуэтом Монблана.

Через час после визита в торговую палату он был на улице на самой окраине города, эта очень французская улица вела вверх с холма в никуда. Неровности покрытой гравием дороги нивелировались снегом и углями, которые были рассыпаны специально, чтобы люди не поскальзывались на обледенелых участках. Impasse des Roses [7] Перевал роз ( фр .). . Внешние дворики здесь были сплошь усажены розами, которые сейчас были обрезаны и заботливо прикрыты пластиковыми колпаками, чтобы нежные создания природы не замерзли.

Домики тоже были самые что ни на есть французские, симпатичные и не похожие друг на друга. Этакий забавный коктейль из савуарских шале, выстроенных из бревен на склоне горы, и причудливых строений из бетона, с гаражами вместо коровников. Во всех домах имелись застекленные террасы и двойные окна, оригинальные крыши, великолепные садики на скалах и некие подобия почтовых ящиков с деревянными птичками неизвестных науке видов, которые качают клювами, когда вы засовываете в прорезь счет за электричество.

Дом, который он искал, стоял за коваными воротами темного металла. Плиты, которыми был вымощен двор, все покрылись трещинами, вход в дом закрывала тяжелая готическая дверь. Рядом с гаражом, в бетонные недра которого вела подъездная дорожка, стоял зеленый «Пежо-404». Выглядел он довольно новым, но был сплошь забрызган грязью — Ван дер Вальк отметил это про себя с удовлетворением. Алюминиевая табличка на двери гласила: «Серайе, журналист». Он позвонил.

— Я так думаю, что он еще спит, но все равно сейчас самое подходящее время проснуться. Кто к нему, как сказать? Хорошо. — Он мог быть полицейским из Амстердама и с тем же успехом с Тимбукту: жена журналиста осталась к его визиту совершенно равнодушной по причине того, что по роду своей деятельности мужу наверняка приходилось общаться с полицией. Его проводили в гостиную, предложили ему сигарету и оставили наедине с собой.

В комнате было множество совершенно стандартных атрибутов, необходимых представителю прессы. Письменный стол с печатной машинкой, полки, заполненные разнообразными справочниками и словарями, папки с газетными и журнальными вырезками и фотографиями, магнитофон на телефонном столике и керамическая кружка — итальянская майолика, — полная карандашей. Большая светлая комната была загромождена сувенирными куклами, огромным количеством пепельниц самых разных видов и фасонов, лыжными трофеями. Здесь же расположилась обширная, изумительная коллекция книг. Ван дер Вальк был рад, что пришел сюда. По всему выходило, что хозяин всего этого богатства, мистер Серайе, довольно занятная персона. Он все еще размышлял об этом, когда дверь открылась и появился герой его дум, не более обеспокоенный вторжением полицейского в его дом в девять утра, чем его жена.

Мускулистый, лет сорока пяти, с великолепным горным загаром и характерными длинными морщинками у глаз. Его короткие, рано поседевшие волосы были еще влажными от расчески и сохранили форму бороздок от ее зубчиков. Узкие синие брюки были похожи на джинсы, но стоили явно дороже, рукава шерстяного свитера были закатаны выше локтей, на которых засыхали крошечные точечки брызг зубной пасты. Никакой обуви на его ногах не было, только толстые шерстяные носки ручной вязки. Он мягко протопал по деревянному полу и дружески пожал Ван дер Вальку руку.

— Сейчас действительно самое время выбраться из постели.

— Только вернулись из Инсбрука?

— Точно. Путь длинный, но дороги неплохие. Чем могу вам помочь?

— Вы вращаетесь в кругу горнолыжников уже добрых несколько лет — так что там, наверное, не так много людей, которых вы не знаете.

— Полагаю, что нет. Многих я знаю даже слишком хорошо. Лыжником быть полезно, но не всегда хорошо. Из этого круга трудно вырваться.

— Вы когда-нибудь сталкивались с человеком по имени Маршал?

— Возможно. Это довольно распространенное имя. Он лыжник?

— Да. Немного легкомыслен, но на трассе хорош. Десять, может быть, пятнадцать лет назад, вполне возможно, был в двадцатке лучших.

— О, конечно. Жан-Клод. Он был пятнадцатым в Китцбугле, а я тогда пришел семнадцатым. Как же, как же. Конечно, я его помню. Ему недоставало практики, а так он бы мог стать чемпионом. С ним что-то случилось? У него, по-моему, денег куры не клюют — то есть, чтобы хорошо жить, ему не надо работать, как нам.

История продолжалась; Ван дер Вальк немного таинственно улыбнулся. Он не попал пальцем в небо.

— Он был в Инсбруке на прошлой неделе.

— Что вы говорите! Интересно, почему я не столкнулся с ним.

— А вчера он был в Шамониксе.

— Да, да. Старая земля. Ностальгические скитания, возможно. А почему это вас интересует? Это ведь, несомненно, просто случайная поездка.

— Я просто хотел бы знать, это вы оказали ему помощь?

Легкая улыбка не исчезла с лица журналиста. Он пошарил в кармане брюк, вытащил оттуда очки в роговой оправе, нацепил их на нос, а затем передвинул на лоб на манер лыжных снегозащитных. Светло-голубые глаза смотрели на Ван дер Валька с любопытством.

— Чье дело вы сделали своим? Я что-то не совсем понял. Мое?

— Нет, его. Я хочу повидаться с ним. Я думаю, что в вашем караване его кто-то подвозил.

— И что в этом незаконного?

— Я просто пытаюсь догнать его, но по-тихому, не поднимая лишнего шума.

— А что происходит? Вы сказали, что вы из полиции. Он не заплатил за парковку или еще что?

— О, знаете, этот вертолет… никого это не волнует…

Журналист расплылся в широчайшей улыбке:

— Вы не сказали мне, что это он улетел на том несчастном вертолете. Да, на него это похоже. — Он коротко хохотнул. — Едва ли это серьезное преступление.

— У вас есть дети?

— Один, — вздрогнул журналист. — Девочка двенадцати лет. А что?

— Она катается на лыжах?

— Конечно. Простите, знаете ли, я что-то не совсем понимаю, при чем здесь это.

— Предположим, ваша девочка отправилась в Инсбрук и внезапно исчезла. Ее нет нигде. Что бы вы стали делать?

— Я ничего не знаю ни о какой пропавшей девушке.