Николас Фрилинг - Сфера влияния

— Да, сэр.

— Вы дежурный офицер?

— Да, сэр.

В трубке воцарилась довольно долгая пауза, во время которой, сложив руку рупором, шеф с кем-то общался. Скрипучий голос старичка звучал раздраженно. Небось снова ругается, что в умывальнике слишком быстро извели полотенца. Это была единственная ситуация, в которой полностью раскрывались детективные и административные таланты шефа полиции. Ван дер Вальк всей душой ненавидел эти полотенца; они были засунуты в ужасную механическую штуку, которая яростно жужжала и щелкала, когда на нее нажимаешь, а потом скупо выплевывала кусочек бумажного полотенца размером в жалких десять сантиметров. За последнюю неделю он уже дошел до ручки, его просто трясло от злости на этот огромный, ненавистный, упрямый рулон омерзительной туалетной бумаги.

— Вы получили заявление от мистера Канизиуса?

Ну вот, снова здорово.

— Да, сэр. Пропавший человек.

— Вы будете работать с этим делом, Ван дер Вальк. Лично, самостоятельно, и начнете немедленно. Вы освобождаетесь от обычных дежурств, ваши сменщики будут предупреждены. Вы должны сделать все, чтобы найти этого человека.

Н-да… Чрезвычайно категоричное заявление. Интересно, его шеф самостоятельно сделал такой отличный выбор в пользу его персоны? Или на нем настоял мистер Канизиус?

— Э-э… Гм. Вы ни в коем случае не должны пользоваться служебным транспортом и официальными каналами информации. Все ваши издержки будут оплачены, в пределах разумного конечно. Никаких помощников. Работать будете в условиях повышенной секретности. Вежливость, Ван дер Вальк, внимание и такт — непременно. Вы меня поняли? Все ясно? Быстрота, энергичность и аккуратность. И никакого шума! Э?

— Так точно, сэр.

— Вы можете начинать немедленно. Вас сменит младший инспектор. Комиссар будет у себя после полудня.

— Понятно, сэр.

Голос шефа был скрипучим, ворчливым, неприятным — хуже, чем треклятые бумажные полотенца.

— Мистер Канизиус ждет вас в своем кабинете в два часа пополудни.

— Хорошо, сэр. — В трубке клацнуло и раздались короткие гудки. Н-да… Вот невезуха, как будто цыгане сглазили.

Мистер Канизиус или фирма «Сопекс» — как ни скажи, все едино — обладают чертовски сильным влиянием. Они не хотят огласки, о боже, конечно не хотят! Это ведь не какие-нибудь мелкие сошки. Они набирают номер и просят к телефону самого министра. Ну да, иногда в крупных фирмах случаются пропажи такого рода, но причины исчезновений, как правило, не имеют криминальной подоплеки. Он вспомнил последний случай, нет, совсем не похожий на этот; один крупный олигарх, действительно важная шишка в одной из огромных индустриальных пирамид, внезапно исчезает, возвращаясь с какой-то конференции, проходившей в Париже. На ноги была поднята вся полиция страны, причем проделано это было просто с невероятной скоростью. Почтенный господин был обнаружен неделю спустя в какой-то богом забытой деревушке на побережье. Объяснение его исчезновения оказалось донельзя банальным; старый бедный козел переутомился на работе и по-тихому смылся, потому что его психиатр прописал ему полный покой и рыбалку. У парня совершенно сорвало крышу от переутомления — жаль, конечно, беднягу олигарха, — он даже забыл сообщить о своем незапланированном отпуске собственной жене. А она, несчастная, так перепугалась и растерялась, что стала бить во все колокола.

Но здесь бить во все колокола никто не станет.

Здесь совсем другой случай. Существует большая разница между тем, чтобы поднять на ноги всю полицию страны, и тем, чтобы поручить задание одному-единственному инспектору полиции, снабдив его строжайшими инструкциями типа: без шума, тактично, результативно. Ха, да еще и сообщив ему, что все его расходы будут оплачены, конечно! Бедный старый шеф наверняка от волнения руки ломает.

У него возникла догадка: вполне возможно, что «Сопекс» гораздо более влиятельная контора, чем ему показалось вначале, или вообще больше чем просто крупная фамильная фирма с мировым именем. Если что-то хорошо для «Дженерал моторс», например, то это хорошо и для всей нации, вполне возможно, что, по этому же принципу, если что-то плохо для «Сопекса», то это плохо не для одной, а даже для нескольких наций.

Но, собственно говоря, ему-то от этого ничуть не легче…

Делая пометки в блокноте, он продолжал методично скрести себя линейкой по спине. В конце концов он решил, что такое сложное и важное дело следует начинать с похода домой; там он спокойно пообедает, сменит рубашку, попросит жену собрать ему чемодан, а потом непременно отправится и сделает первоклассную стрижку, затем вернется, переоденется в новый темно-коричневый английский костюм — словом, приведет себя в порядок — ведь никогда не знаешь, с кем придется встречаться.

Туристу, прослушивающему краткое изложение жизненного пути и заслуг Рембрандта, обычно сообщают, что у славного города Амстердама существует несколько отличительных черт: во-первых, наличие большого количества водных путей и мостов, совсем как в Венеции, а во-вторых, великолепно сохранившаяся архитектура семнадцатого века. Совершенная правда то, что в то время, когда Париж и Вена были еще только на пути к своему мировому величию, а политической столицей мира был Мадрид, мировой столицей дипломатии и искусства была Венеция, Амстердам был столицей коммерции и банковского дела. Турист, не видя достаточно убедительных доказательств этому заявлению, как правило, склоняется к тому, чтобы впасть в скепсис. Местные отцы города проявляют меньше здравого смысла, чем их коллеги в Венеции, в Инсбруке и даже в Сен-Мало, предоставив полную свободу автомобилистам, паркующимся где попало и тем самым изрядно портящим красоту города.

А ведь этот город по-настоящему красив и не менее, чем красив, деловит. Среди загребающих лопатой деньги материалистов в Амстердаме было немало самых передовых покровителей искусства; они любили красоту и платили за нее деньги. Если художники умирали без гроша в кармане или в работном доме, как, например, Франц Халс, или расплачивались своими картинами с булочником, как, например, Вермер Делфтский, это не было целиком и полностью виной рвачей и хапуг, к этому безобразию приложили руку и банкиры и бургомистры, строившие для себя великолепные особняки и старательно наполнявшие их прекрасным, за бесценок скупая у художников их произведения искусства.

Домами этими все еще можно полюбоваться. Тесным поясом из четырех концентрических кругов они сжимают сердце Амстердама. «Сингел», «Канал джентльменов», «Императорский канал», «Канал принцев». Эти пафосные названия для наших ушей звучат довольно нелепо, но тем не менее все эти люди всегда претендовали на то, чтобы в их честь что-нибудь называли.