Жорж Сименон - Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа

— Признайся, что это ты диктуешь ему все эти условия…

Жак держал оборону. Наконец он вышел, нарочно опрокинув стул, чтобы тем самым показать, что он мужчина.

Дом немного дрогнул. Надо было приобретать новые привычки, занимать новые позиции. Однако делать этого сейчас не стоило, поскольку все было временным. Через месяц в дом войдет новая обитательница, которую, по правде говоря, никто толком не знал, молодая семнадцатилетняя девица с белокурыми волосами, голубыми глазами, со слабым здоровьем.

— В следующую среду я дам первый ужин у себя, — решил нотариус Криспен. — Если хотите, это будет помолвка, а на следующей неделе мы сделаем оглашение о предстоящем бракосочетании…

Более хладнокровный, чем Лакруа, он думал о мелочах, о которых обычно думают только женщины.

— На входной двери надо установить электрический звонок, чтобы ваши посетители не беспокоили служанку моей дочери… Что касается ванной комнаты, то в ней надо пробить новое окно…

Ванная комната! И еще другие переделки! Нотариус требовал. Он составил целую тетрадь требований, которые на самом деле были безоговорочными условиями.

— Я думала, — осмелилась возразить Польдина, — что первое время для молодоженов было бы лучше делить…

Ничего подобного! Он продал свое дело! Лакруа заплатили хорошую цену. Однако он давал за своей дочерью сто тысяч франков приданого, правда, в ценных бумагах, но ведь не было ни малейшей необходимости продавать их немедленно.

Контора должна была переехать в помещение, где прежде находилась контора Лакруа. Не прошло и двух дней, как явился Криспен с подрядчиком, чтобы обсудить предстоящий ремонт.

Надо было ждать. Разгневанная Софи яростно обвиняла мать в том, что та позволила себя обвести вокруг пальца и пожертвовала домом ради ее двоюродного брата.

— Разве ты не понимаешь, что необходимо запастись терпением?

— А потом?

— А потом посмотрим…

Так или иначе, но весь первый этаж был передан Жаку, его конторе и его жене. Они даже хотели занять комнату на втором этаже, поскольку им не хватало места для чулана. Двор тоже оказался в их распоряжении.

Лакруа вытеснили на верхние этажи. Однако сестры не возражали. Они сами забились как можно выше, в мастерскую Верна, где постепенно стали себя чувствовать намного лучше, чем в других комнатах дома.

В мастерской произошло одно изменение. Несколько дней сестры думали, чего там не хватало, и наконец поняли, что в мастерской не было часов.

Возможно, Верна не интересовало время? Возможно, у него в кармане всегда лежали часы?

В столовой были старинные часы с тяжелым медным маятником. А поскольку через несколько дней столовая прекратит свое существование…

Часы перенесли в мастерскую, где вместе с ними появились новые звуки и волнующие отблески медного маятника.

— Это мсье Жони… — сообщила Элиза немного позже полудня.

Это был день, когда они занимались не тетрадями, а Жаком и его будущей женой. Тем хуже! Мсье Жони, хранителя музея, попросили прийти, чтобы взглянуть на картины Эммануэля.

Мсье Жони был толстым, внушительным. Он так сильно выпячивал живот, что его голова отклонялась назад, словно у клинтуха.

Он разыграл маленький спектакль, как к тому привык, посмотрел на картины вблизи, издали, широко открытыми глазами, слегка закрытыми глазами, наконец, совсем сомкнул веки и пробормотал нечто ничего не значащее.

— Вы считаете, что картины хорошие?

— М-м-м… М-м… М-м-м…

Они забыли предложить ему снять пальто с бархатным воротником, и хранитель стал красным как рак, поскольку в комнате было жарко натоплено.

— Мне также хотелось бы, чтобы вы взглянули на эти тетради… Поскольку речь идет в основном об искусстве…

— Если вы хотите доверить их мне…

Было весьма трудно объяснить ему, что это невозможно, поскольку эти тетради из-за завещания и недоверчивости Жака… одним словом… они…

Тогда он стал их просматривать. Польдина вспомнила о стаканчике спиртного и сигаре, и Софи спустилась за ними вниз. Матильда же наконец вспомнила о пальто. Впрочем, мсье Жони, важничая, и в пальто вальяжно расположился на диване. Три женщины ждали, что он скажет.

— Это интересно? Это действительно нечто стоящее?

— М-м-м… М-м… М-м-м…

Из-за сигарного дыма он щурил глаза. Прошел час, но мсье Жони был еще в мастерской, а поскольку вот-вот должен был раздаться звонок, Польдина, взглядом задав вопрос сестре, сказала:

— Я знаю, что вы холостяк, и поэтому позволю себе пригласить вас пообедать с нами, без всяких церемоний…

Впервые за много лет за столом сидел посторонний человек. Элизу послали в подвал за бутылкой бургундского, и мсье Жони выпил вино практически один.

— Вы понимаете… Мне трудно это объяснить вам… Тем более что мистики непостижимы… А насколько я могу судить, Верн был средневековым мистиком, который случайно забрел в наши дни…

Жак холодно слушал мсье Жони. Польдина внимательно наблюдала за ним, а Матильда сидела, склонив голову и поджав губы.

— Мне не хотелось бы вводить вас в заблуждение… Если вы позволите, я прочту его тетради… И тогда я, разумеется, смогу высказаться более категорично…

— Его картины представляют какую-нибудь ценность?

— При условии, что их разрекламируют, да… Что касается его идей, то если он решил идти до конца…

В тот вечер мастерской выпала редкая удача увидеть, как в ней собрались все, в том числе и посторонний человек, хранитель музея.

Мсье Жони по-прежнему держал в руке стаканчик коньяка и курил вторую сигару, которую без малейших колебаний ему предложила Польдина. Откинувшись назад, он читал, кивая головой, кривил рот, улыбался, продолжая играть комедию, в то время как другие, все — кроме Женевьевы — обитатели дома, сгрудившиеся вокруг него, застыли в ожидании.

— Неплохо!.. Неплохо!.. Любопытно… Э-э! Э-э!.. Удивительно…

Он вновь попросил показать ему картины, поскольку захотел подольше посидеть на диване. Кроме того, ему нравилось приказывать Софи:

— Отойдите немного… Вот так… Наклоните картину назад… Хорошо… Не двигайтесь…

— Что вы об этом думаете?

— Если вам будет угодно доверить мне некоторые из этих картин, а также тетради…

Даже не принадлежа к семье, было невозможно не почувствовать, как сразу воцарилось недоверие.

— …и если кто-нибудь из вас хочет вместе со мной поехать в Париж… Мы могли бы…

Под конец разговора воздух в мастерской стал сизым от дыма. Запах алкоголя так и бил в нос.

— Возможно, Софи?

— Вероятно, потребуется разрешение Женевьевы, — вставил Жак.

— Пойди спроси у нее…

Жак вошел к Женевьеве и начал пространно говорить, но она оборвала его:

— Ты хочешь показать картины папы?.. Но, Жак, ты же знаешь, что они плохие…