Жорж Сименон - Люди, живущие по соседству. Часовщик из Эвертона

— Немного.

— Я себя не слишком хорошо чувствую. Полное отсутствие аппетита, порой тошнота, бессонница.

Все это Адил-бей произнес весьма угрюмым тоном, как будто винил в своих несчастьях врача.

— Раздевайтесь.

Неудачное начало. Адил-бей надеялся поболтать, успокоиться, получить хоть какие-нибудь сведения, и вот, без всякой причины, они разговаривают друг с другом как заклятые враги.

Стараясь спрятаться от всевидящих окон, турок удалился в самую темную часть комнаты и снял пиджак.

— И рубашку тоже.

Доктор равнодушно смотрел на обнаженную плоть, на торс, уже начавший заплывать жирком, на покатые плечи.

— А раньше вы никогда не болели?

— Никогда.

— Дышите… Покашляйте… Дышите…

Адил-бей по-прежнему видел спину Сони, профиль ее брата, тяжелые черные волосы грузинки.

— Присядьте.

Это было необходимо, чтобы проверить рефлексы коленей. Затем доктор измерил артериальное давление пациента, и Адил-бей почувствовал, как аппарат сжимает его руку.

— От чего умер мой коллега? — спросил консул, стараясь, чтобы его голос звучал как можно естественнее.

— Я забыл. Мне необходимо взглянуть в мои карточки.

Доктор посмотрел на пациента, как будто спрашивая себя о том, что еще он может исследовать.

— Ложитесь.

Он прощупал селезенку, печень. Вот и все. Мужчина навел порядок в чемоданчике.

— Итак?

— Вы излишне нервны, подавлены. Я бы посоветовал вам принимать перед сном немного брома.

— Где я могу его приобрести?

— Следует написать в Москву. Вам необходима только легкая пища.

— Что-то не так?

— Ничего… И все понемногу…

И он ушел, потеряв всякий интерес к Адил-бею, который последовал за врачом с голым торсом и лямками, спущенными на бедра.

— Вы полагаете, это серьезно?

— Никогда нельзя сказать заранее. Что касается брома, вы — иностранец, и весьма вероятно, вам доставят его кораблем весьма скоро. У нас же медикаменты трудно раздобыть.

Адил-бей хотел поинтересоваться у доктора, нет ли у него какой-нибудь болезни сердца, но было слишком поздно. Медик уже вышел на лестничную площадку. В комнате раздалась телефонная трель, и консулу показалось, что по спине Сони, там, на другой стороне улицы, пробежала легкая дрожь.

— Алло, да, это я!

Это была госпожа Амар, которая звонила почти каждый день, но которую Адил-бей встретил только один раз, на пляже, когда она направлялась к купальне для дам.

Еще до своего приезда в Россию турок узнал, что в этой стране принято купаться обнаженными, и он уже представлял себе сумятицу загорелых тел, согретых солнцем и обласканных волнами.

В реальности огромный галечный пляж был разделен на две зоны, огороженные колючей проволокой, что заставляло думать о концентрационных лагерях. Вход на пляж стоил двадцать пять копеек, и мужчины купались с одной стороны, а женщины с другой.

— А вот я вас и поймала бродящим по пляжу! — воскликнула Неджла Амар слишком звонким голосом.

По правде говоря, чуть позже он еще раз прошелся вдоль колючей проволоки, напустив на себя фальшивоозабоченный вид, втайне надеясь встретить персиянку. И вот теперь она кокетливо мурлыкала в трубку телефона:

— Угадайте, какую прекрасную новость я вам сейчас сообщу?

— Я не знаю.

— Ну, угадайте!

— Мое правительство решило отозвать меня в Анкару?

— Злюка! Сегодня утром Амар уехал в Тегеран, он вернется не раньше чем через десять дней.

— А!

— И это все, что вы можете сказать?

— Я не знаю, что сказать.

Адил-бей по-прежнему стоял с обнаженным торсом.

— Ну, если так, то я не приду к вам пить чай, как намеревалась это сделать.

— Нет, приходите!

— Вы этого хотите? А вот я не уверена, что должна это делать. Особенно если я рискую столкнуться с вашим ангелом-хранителем!

В трубке послышался неприятный шум, который должен был означать поцелуй. Колин все еще стоял у окна напротив, и дым от его сигареты поднимался вверх в неподвижный воздух.

Когда к одиннадцати часам вечера начальник приморского отдела ГПУ, вернувшись из клуба, открыл окно своей комнаты, окно консульства также было открыто, а в нем маячил размытый светлый силуэт.

Колин вновь на какое-то мгновение нырнул в темноту комнаты, чтобы снять уличную обувь и надеть домашние тапочки, а также захватить из пиджака пачку сигарет.

Адил-бей, стоявший напротив, не двигался. Его окружала темнота, а сквозь тонкую ткань рубашки мужчина ощущал холодок камня на своих локтях.

На улочке, лежавшей перед домом, не было ни единого человека, но где-то вдалеке, через несколько улиц, раздавались шаги. Можно было даже расслышать — ведь ветер дул с северо-запада — музыку, звучащую в баре на набережной. Этот бар предназначался для иностранных моряков.

Колин зажег сигарету, и взгляд Адил-бея остановился на танцующем пламени. Чуть позже грузинка также облокотилась на подоконник рядом с мужем, и в течение нескольких минут они переговаривались едва слышным шепотом.

Интересно, Соня уже спала на железной кровати, которую Адил-бей не видел, но о которой знал, что она стоит справа у стены?

Воздух казался нежным и сладким, без сомнения, он впитал в себя ароматы тропической растительности гор. Женщина прижималась к Колину, и любой мог догадаться, что ее тело тоже было нежным, сладким и еще хранило тепло кровати, в которой она поджидала мужа.

Адил-бей повернулся на шум, раздавшийся позади него. Неджла Амар со вздохом откинула одеяло и изменила позу.

Воздух комнаты настолько пропитался ее духами, что Адил-бей время от времени задавался вопросом, а не ощущают ли люди напротив этот запах. Персиянка выбрала тяжелые, резкие духи, призванные оттенить пряный животный аромат ее тела.

— Иди ложись, — вздохнула почти заснувшая женщина.

Они ее слышат? Ведь они совсем рядом. А улица такая узенькая… Колин положил руку на талию жены.

Адил-бей спать не хотел, он вообще не хотел ложиться рядом с обжигающим телом Неджлы. Он даже не о ней думал. Турок спрашивал себя, спит ли Соня где-то там, за спинами семейной пары напротив, и остается ли ее лицо таким же бесстрастным и во сне. Сумела ли она понять правду, когда во второй половине дня Адил-бей сообщил секретарше, что она может быть свободна? Вскоре девушка вышла из дома с купальным халатом в руках, но на углу улицы столкнулась с подоспевшей госпожой Амар.

— Адил, иди сюда!

— Тише!

Он не хотел закрывать окно, потому что задыхался. С тех пор как ему измерили давление, консул чувствовал, как пульсирует кровь в его артериях, и этот непрерывный ритмичный стук пугал мужчину.

Он так ничего и не съел. Он был болен. Именно об этом турок сообщил Неджле, как только она пришла, и в течение пяти минут женщина разыгрывала добрую самаритянку.