Лариса Капелле - Волшебная мелодия Орфея

— И эти таблички на чердаке собственного загородного дома нашел Эдуард де Вельтэн?

— Вы все правильно поняли. Нужно сказать, что он был чрезвычайно целенаправленным молодым человеком. Это было его открытием, и он не собирался ни с кем делиться. Он даже специально выучил древнегреческий и обнаружил, что странные значки — всего лишь нотные знаки.

— Древнегреческий? — удивилась Настя.

— Именно поэтому он отправился на Афон.

— Где встретил Косту, — грустно произнесла Столетова, — но как монахи догадались, что в его руках мелодия древних мистерий?

— Скорее всего он их расспрашивал о знаках, может быть, показал отдельные отрывки.

— И что вы собираетесь делать с этим открытием?

— Пока ничего, никакого решения я не принял, Эдуард умер, он бы, конечно, скорее обнародовал свои изыскания. Я же предпочитаю сохранить их в тайне.

— Почему вы тогда рассказали все мне?

— Я знаю, что вы умеете хранить секреты. И ваш жених тоже, — улыбнулся Дильс.

— Он мне не жених, — поправила его автоматически Настя.

— Пока, но в жизни все меняется, милая мадемуазель.

Обратную дорогу Настя с Гариком проехали молча. Каждый был благодарен другому за паузу. Им казалось, что, разговорившись, они спугнут нечто услышанное и понятое сегодня, нечто очень важное. Им было просто важно остаться наедине с собственной душой. В Париже быстро заехав за остатком Настиных вещей, поехали в аэропорт. Перед посадкой расстались, крепко обнявшись и пообещав друг другу скоро встретиться. В самолете Настя молчала, не откликалась ни на расспросы говорливого соседа, ни на вопросы стюардессы. Ее быстро оставили в покое. Под крылом сахарной ватой лежали облака, солнце проглядывало иногда, посылая тонкие лучики и снова скрываясь за облаками.

На ее счастье, мама с тетей отправились за город, решили проверить закрытый на зиму дачный домик и заодно прихватить пару банок варенья и овощных консервов. Настя приказала ее не встречать, а противоречить они не осмелились. Зашла в квартиру, вдохнула знакомый домашний запах. Мама напекла блинов и поставила рядом банку янтарного меда. Настя заварила чай, обмакнула первый блин в мед и отправила в рот почти не разжевывая. Только сейчас поняла, насколько она соскучилась, и задохнулась от счастья. Было тепло, в батареях урчало, за окнами выл ветер, а Анастасия Столетова с толком и расстановкой объедалась вкуснющими мамиными блинами.

Вечером следующего дня позвонила, как и обещала, Нике.

— Ты уже в России? — удивилась гречанка. — Хорошо добралась?

— Да, а ты как, пришла в себя?

— Пришла, выяснилось, что я вполне стойкий оловянный солдатик, — со скрытой гордостью произнесла гречанка.

— Я рада за тебя.

— Спасибо, хотя я за себя не очень рада, когда думаю, как Коста, которого я считала самым близким и надежным другом, даже возлюбленным, использовал меня!

— Как ты могла догадаться?

— Лучше скажи, как я могла поверить его россказням о романтической любви! Только сейчас восстанавливаю все в памяти и понимаю, что в принципе идея отправиться во Францию принадлежала ему. Конечно, я всегда любила французский язык и хорошо говорила на нем. Бабушкины соседи были французами и активно учили меня языку с детства. И на Клюни он настоял. Я больше хотела в Лион, а он говорил, что, мол, жилье дешевле, да и ему проще будет что-либо найти. Потом как из шляпы волшебника вынул это самое исследование монастырского движения. А я никаких вопросов себе не задавала. Думаю, он искал активно выход на Эда. Мне ведь вначале больше понравился Роберт, мы даже стали друзьями, а он так ловко подвел меня к Эду, что я ничего и не заметила… Господи, как вспомню, не по себе становится!

— Лучше не вспоминай, оставь все это в прошлом, — посоветовала Настя.

— Да и потом, с чего он решил, что у меня что-то получится с Эдом?

— Это только он может сказать.

— Ладно, Бог ему судья, оставим все это, ты права, переверну страницу! Я хотела поговорить с тобой об очень важном для меня деле. Знаешь, тюремная камера очень даже располагает к размышлению.

— Могу себе представить.

— Тогда способна меня понять. Я просто задумалась, что вот я одна, брошена на произвол судьбы, надеяться не на кого, только родители. И вот появляется один человек, не очень симпатичный, похоже, со странностями, и приходит на помощь. Вот так просто, как рыцарь в сказке, приходит на помощь! — Голос ее дрогнул.

Настя молчала, переваривая услышанное.

— Ты не спрашиваешь, кто это?

— Старицкий? — солгала Настя, лихорадочно соображавшая, как выкарабкаться из такой двусмысленной ситуации.

— Не притворяйся, Настя, пожалуйста, интуиция у меня неплохая, и обычно я чувствую людей. На выходе из тюрьмы меня ждали ты и двое твоих друзей, и один, пониже ростом, смотрел на меня собачьим взглядом. Я хорошо знаю этот взгляд. Он в меня влюблен?

— Да, — решила не врать Столетова.

— Дай мне, если можешь, мейл или телефонный номер этого человека.

— Бодлера? — протянула Настя.

— Его на самом деле зовут Бодлером, как поэта?

— Нет, конечно, нет, его настоящее имя Александр, — и Настя задумалась, — слушай, фамилию не знаю, привыкла называть его Бодлером.

Настя со скоростью света перебирала варианты. Алекса она уже изучила и представить этого малахольного хакера, способного прилично ответить на мейл Ники, не могла. Но она просто обязана была дать ему хотя бы один шанс. Может быть, единственный в его жизни. Внезапно почувствовала собственную ответственность.

— Слушай, Ника, я должна тебя предупредить, что Бодлер — человек специфический.

— Это я уже поняла.

— Поэтому я просто дам тебе его адрес. Застать дома его легко, он там и работает, и живет. Если ты решила, что должна его увидеть, то я тебе препятствовать не буду. Тем более, честно говоря, если бы не он…

— То я бы активно гнила в тюремной камере, — закончила ее мысль гречанка, — и еще спасибо тебе за все. И знай, что я никогда не забуду и, если ты будешь во мне нуждаться, только позови.

— Спасибо, Ника, и удачи тебе.

— В смысле, с этим Бодлером? — неожиданно рассмеялась гречанка. — Не беспокойся, все будет хорошо.

Следствием этого разговора стало то, что вечером позаследующего дня в дверь бодлеровской парижской квартиры позвонили. Открывать Алекс не собирался. Любой его знакомый знал, что являться к нему вот так, без предупреждения, было высшим нахальством. Но неизвестный посетитель не сдавался. Звонок снова затрезвонил. Бодлер крепился, но после третьего звонка не выдержал.

— Что за наглость? — гаркнул он разъяренно, распахивая дверь, и пошатнулся в растерянности. На него смотрели удивительно синие, васильковые глаза. У Алекса подкосились ноги.