Марина Серова - Плата за рейтинг

После двух безуспешных звонков Илья наконец-то снял трубку, и я услышала его сонный голос:

– Охотникова, ты?

– Ты еще спишь? – возмутилась я. – Добрые люди уже пришли с тренировки и даже позавтракали. – Еще минут пять я воспитывала своего нерадивого напарника, после чего он тяжело вздохнул и спросил убитым голосом:

– Куда приехать?

Я назвала ему адрес и сказала, как проехать к дому, предупредив, что сегодня нам придется работать вместе весь день до позднего вечера.

– Ты специально мне позвонила в такую рань? – спросил он с сарказмом.

– Нет! Не специально! Я уже закончила тренировку и позавтракала, а ты еще нежишься в постели! Меньшов, как тебе не стыдно?

– Мне уже стыдно, и я уже еду к тебе, – примирительным тоном ответил Илья, – жди через полчасика. – И повесил трубку.

– Илья сейчас приедет? – спросила Леда, отвернувшись от зеркала. Один ее глаз был накрашен, а второй оставался сонным и немного блеклым по сравнению с первым. Меня это позабавило, и я улыбнулась. Моя подопечная истолковала улыбку по-своему, и ее уши порозовели. – Ты думаешь, что я влюбилась?

– Что ты, Ледочка! Просто забавно смотреть, как ты накладываешь макияж. – Я не шутила, но певица осталась при своем мнении. По крайней мере, мне так показалось.

В дверь позвонили. Леда вздрогнула и посмотрела на меня.

– Это, наверное, Стас, – сказала я ничего не значащим тоном, но моя подопечная принялась расспрашивать, что за Стас и чем он занимается.

– Рекламщик и местный обжора, – ответила я нехотя. Объяснять подробнее не было времени: тетя Мила уже открыла дверь и что-то щебетала на ухо Климову. Тот согласно кивал.

– А мы уже позавтракали, – сообщила я ему, выходя в прихожую.

– Кто это – мы? – спросил рекламщик, заглядывая ко мне в комнату.

– Я и моя подопечная. Ты к нам по делу? – Вопрос несколько смутил Стаса, но он, как всегда, нашел что ответить.

– Я насчет последнего концерта Леды. У тебя нет контрамарочки?

Я опешила от такой наглости. Прийти к телохранителю, который тщательно скрывает местонахождение певицы, и требовать контрамарку?

– Стас, ты серьезно?

– Вполне.

– Мне нужно обсудить это с продюсером Леды. – Я и так собиралась позвонить Панину, но теперь звонок откладывать не стоило: Стас ждал в дверях, как будто я прямо сейчас должна была осчастливить его контрамарочкой. – Тебе одну или ты поведешь целую роту?

– Две. Если можно, три. Лучше четыре.

– Четыре контрамарки, и все? – Интонацией я дала понять, что требования чрезмерны, но он никак не отреагировал.

– Да, четыре, – сказал он и посмотрел мне в глаза своими честными голубыми глазами.

Я демонстративно вздохнула, взяла в руки телефон и набрала номер продюсера. Решив вопрос с контрамарками, мы с Паниным перешли на обсуждение самого концерта.

– Я не знаю, во что мне одевать Леду и как я обойдусь двумя Ленами из подпевки, – честно признался он. – Как там наша звездочка? – спросил он с нежностью, которой я от него не ожидала. Оказывается, не только у артистов, но и у продюсеров настроение меняется так же быстро, как погода весной.

– Пока все в порядке, – я обернулась в сторону Леды, кокетничающей со Стасом, – настроение нормальное.

– Это хорошо, – заметил Панин и решил откланяться, – я позвоню чуть позже, когда нужно будет ехать на концерт.

Я простилась с продюсером и уже собиралась положить телефон, когда раздался звонок Бодрова.

– Женя! Срочно ко мне! – и по обыкновению бросил трубку. Мне не оставалось ничего делать, как, дождавшись Ильи, отправиться в отдел по борьбе с организованной преступностью.

Капитан сидел за столом мрачнее тучи. Когда я вошла в кабинет, он почтил мое присутствие кивком и, положив руки перед собой, закрутил большими пальцами, внимательно изучая меня глазами.

– Добрый день, Валерий Петрович! – сказала я, садясь на стул напротив Бодрова.

Тот снова кивнул и продолжал меня изучать, словно видел впервые. Потом медленно, с расстановкой спросил:

– Почему так быстро уехала от следователя? Он не успел задать многих нужных вопросов. Ты что – преступница?

А действительно, почему? Почему я решила, что увезти Леду из санатория более срочное дело, чем убийство Доры? Вот теперь получай нагоняй по полной.

– Мне нужно было уехать. В санатории становилось слишком опасно.

– Опасно? Для кого? Для тебя? – с нажимом продолжал спрашивать Бодров. – Да ты с десятком таких горе-киллеров справишься. Куда он делся после выстрела? – Капитан достал чистый листок бумаги и принялся записывать на нем то, что я говорила.

– Опасно для Леды. А преступник скрылся на мотоцикле.

– Марку запомнила? Номер? – Бодров приготовился записывать.

– Нет. Он очень быстро уехал и скрылся за деревьями, я даже не успела выглянуть за забор.

– Плохо, Охотникова, очень плохо. Вот теперь мы даже не знаем, где и кого искать. Очередной висяк для отдела. – Он отложил бумагу и полез в стол за пачкой сигарет. Вынул одну, закурил, выпустив ароматное облачко дыма, и снова стал изучать меня.

Под его взглядом мне стало неуютно, и я заерзала на стуле. Бодров усмехнулся:

– Ты еще не так закрутишься, когда узнаешь, что наши опера нашли в домике твою гильзу.

Я резко выпрямилась на стуле.

– Она и должна была быть в комнате. Я стреляла в убийцу в ответ на его выстрел. – Все логично, чего он еще хочет? Свалить на меня смерть Доры?

– Вторую гильзу не нашли, – будничным тоном сообщил капитан.

– Не может быть! – возмутилась я. – Там под окном их должно быть целых две!

– А вот это уже ближе к истине. Значит, преступник стрелял, стоя под окном. – И записал что-то на листке. – Так, глядишь, и следствию поможешь, – сказал он миролюбиво. – Как ты думаешь, наши ребята сумеют его схватить?

– Думаю, что да, – уверенно сказала я, – я жду последней попытки на концерте в филармонии.

– Откуда сведения? – оживился Бодров.

– Дора перед смертью сказала, что заплатила киллеру вперед, и теперь, как я понимаю, он будет работать до результата. – Вообще отношения заказчиков и киллеров мне неизвестны, потому что не приходилось выступать в роли тех или этих. Но посмертные сводки отдела по борьбе с организованной преступностью и личный опыт говорили мне, что это именно так.

– Кто такая Дора? Девушки с таким именем нет в коллективе Панина. – И в этом капитан оказался прав.

– Дора – это Лена Дорошенко, девушка из подпевки. Дорой ее стали называть, чтобы не путать с остальными двумя Ленами, – пояснила я.

– Тогда все ясно. – Он снова отложил бумагу и встал из-за стола. – Кофе будешь?

Отказываться было нельзя. Бодров мог обидеться и повести разговор более жестко. Конечно, я виновата, но виновата только в том, что поторопилась покинуть место преступления. Нужно было дождаться того момента, когда следователь окончит работу.