Джон Макдональд - Смерть в конце тоннеля

— Боюсь, что нет. Его машина и грузовик находились слишком далеко друг от друга. Не ближе тридцати футов. Насколько я понимаю, водитель грузовика просто свернул с дороги. Растерялся, наверное.

— Он свернул, чтобы не раздавить нас. А мы были на его пути, потому что автомобиль Джемисона потерял управление.

— Слишком притянуто за уши.

— Это нечестно, мистер Андре, — сказала Джойс.

— Ну, мне пора. Увидимся позже.

В больнице ему сообщили, что приехал дядя девочки Шолл. Дядя в расстроенных чувствах гулял по парку. Андре увидел его издалека: он стоял прислонившись к березе.

После обеда Дэвлин Джемисон поехал с Сивером выбирать гостиницу. Таксист посоветовал остановиться в мотеле, но, так как у Джемисона не было машины, он предпочел отель. Отель «Бланчард» был зданием старой кирпичной постройки с большими окнами. Он находился в центре старого города, далеко от шоссе, и существовал главным образом за счет арендной платы от обществ и клубов, снимавших в нем помещения. Фойе было выложено изразцами, главная лестница была мраморная.

В номере Джемисона были высокие потолки, две позолоченные литографии фламандских мастеров, массивный комод и гектар кровати. Свои клюшки для гольфа, чтобы не нарушали общего стиля, он поскорее запрятал в дальнем углу чулана, размером с гараж.

— Дэв, прошу тебя, не принимай это близко к сердцу, — начал Сивер, прислоняясь к комоду.

— Я хочу сделать для этих людей все, что в моих силах.

— Хорошо. Но не торопись. Надо все хорошенько обдумать. Черт подери, ты ведь лакомый кусочек для любителей поживиться за чужой счет. Я защищаю твои интересы. Сделай это для меня, ладно? Если ты решишь помочь, дай мне об этом знать. Я подготовлю специальные бланки расписок, в дополнение к тем, которые получит с них Андре, если, конечно, договорится.

— Какие специальные бланки?

— Ну, вроде я, имярек, уведомлен о том, что бабки, которые я получу от Джемисона после этой даты, он дарит мне по доброте душевной, и только один раз. Ну и прочее и прочее. Да, и еще что они не имеют отношения к инциденту, не являются компенсацией ущерба и Джемисон ничего мне не должен.

— Ну а если я хочу исполнить свой долг перед ними?

— Хотеть не вредно.

Джемисон надолго замолчал.

— Мне сказали, что сегодня я смогу увидеть их — мисс Аллер и девочку Шолл, так что я поеду в больницу.

— Мне нужно возвращаться на работу, Дэв. Обещай, что ты не станешь ничего делать тайком.

Джемисон тяжело вздохнул:

— Ты упрямый как осел. Ладно, обещаю.

Они простились перед отелем. Джемисон сел в такси. Оглянувшись, он увидел, что Сивер смотрит ему вслед, взявшись за бока и досадливо сморщив лицо.

Когда Джемисон подходил к больнице, он заметил Андре, который сидел на скамейке во дворике и разговаривал с джентльменом в черной траурной шляпе.

Невропатолог по фамилии Дилби, высокий, седой, но моложавый, проводил Джемисона в палату Кэтрин Аллер. Доктор Дилби говорил громким, оживленным голосом. В его очках сверкало весеннее солнце. Неподвижное тело Кэтрин Аллер, несомненно, было предметом его интереса и гордости.

Взглянув ей в лицо, Джемисон испугался. Багровая опухоль вместо глаза, изжелта-серый на фоне белой повязки цвет кожи показались ему нечеловеческими. Клочки русых волос торчали на макушке из-под бинтов. Она лежала на спине, вытянув руки по швам, с плотно сомкнутыми ногами. Если бы не хриплое дыхание, вырывавшееся изо рта, можно было бы подумать, что под простыней скрыта мраморная статуя.

— Я полагаю, что вскоре ее состояние изменится, мистер Джемисон. Посмотрите.

Он помял пальцем закрытое веко. Веко вздрогнуло и сжалось. Рефлекс исчез, когда он убрал палец.

— Видите? — гордо спросил Дилби и, наклонившись, закричал ей в ухо: — Кэтрин! Кэтрин!

Она прерывисто вздохнула.

— Кэтрин! Откройте рот! Кэтрин!

Приоткрытые губы раздвинулись шире. Когда Дилби выпрямился, вялый рот вернулся в прежнее положение, дыхание возобновилось.

— Сознание постепенно восстанавливается. Ей уже лучше. Видели, как она реагирует на раздражители? Это хороший признак.

— Она придет в себя?

— Думаю, да. У некоторых это быстро, другим требуется время. Возможно, она пройдет через стадию, когда будет выполнять команды, но не будет понимать, что делает. Также вероятна частичная потеря памяти.

— Когда она окончательно выздоровеет?

— Точно сказать нельзя. Я лично лечил пациента, который страдал потерей памяти в течение семи лет. Впрочем, тот случай был скорее исключение, чем правило. Здесь, на мой взгляд, прогноз благоприятный. Возможно, недели через три она снова станет прежней.

— Возможно…

— Через три недели или через три месяца, но она вспомнит все — сразу или постепенно. Это зависит от тяжести травмы. Вот вам пример того, как выглядит картина самой легкой травмы. Футболисту во время игры мяч попадает в голову, и после игры он вдруг начинает спрашивать, с каким счетом закончился матч. От удара он отключился и играл автоматически. В худшем случае наступает кома, которая прогрессирует и приводит к смерти. Вскрытие показывает обширное кровоизлияние в мозг. У нее в мозгу, несомненно, присутствуют мелкие точечные участки кровоизлияния, но, судя по рефлексам, они рассасываются. Простите, сэр, но я должен идти.

— Можно мне побыть здесь еще немного?

— Но… что ж, если вы хотите…

— Она понимает, что происходит вокруг?

— Нет, пока нет. Ну, разве что вот настолько. — Доктор сблизил большой и указательный пальцы на расстояние в миллиметр.

Перед тем как уйти, он с сомнением посмотрел на Джемисона. В дверях еще раз обернулся, но потом кивнул и вышел.

Дэв взял стул и сел у кровати. Он сидел, смотрел на ее неподвижное лицо и слушал ее дыхание.

Через некоторое время он привык и перестал обращать внимание на кровоподтек на лице и повязку и, к своему удивлению, заметил, что у нее правильные, классические черты. Это лицо всколыхнуло в его памяти что-то давно забытое, и он не сразу вспомнил что. Она была похожа на актрису по имени Энн Хардинг.

Кэтрин дышала ртом, ее губы высохли и растрескались. Дыхание было несвежим. Глядя на нее, Дэв вспоминал, какое лицо было у Джины, когда она спала. Во сне знакомые черты изменяются. Губ спящего не узнать. В мозгу его бродят диковинные, нездешние образы и мысли. И все же, даже во сне, лицо Джины было родное, близкое, его лицо. Он вспоминал, как часто будил ее поцелуем и ее мягкие, расслабленные губы вздрагивали, перед тем как слиться с его губами. Но сон Джины не был болезнью, она засыпала по своей воле и радовалась пробуждению.

Эту женщину силой принудили ко сну. И он повинен в ее тяжелом безмолвии, в том, что губы ее запеклись, кожа пожелтела, а глаз заплыл кровью. Это было чужое лицо. Этот рот целовали другие. Под серыми веками скрывались глаза, которых он никогда не видел и которые никогда не видели его.