Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Верно, — кивнул месье Иакелья. — Сюзанна приступила к работе через несколько месяцев после меня. Она как раз получила диплом в области финансов и стала первой, кого я нанял.

— Она родом из Эгюийя? — спросил Полик.

— Выросла в Эксе, — ответил месье Иакелья. — Потому и обрадовалась, когда для нее нашлась работа на полную ставку так близко от дома, здесь, в Эгюийе.

— У нее есть друзья и родные в Эксе?

— О да, по крайней мере родные, — ответила мадам Лиотта, а месье Иакелья сел и снова вытер лоб. — Ее родители живут к северу от центра, у нее есть брат и сестра, оба старше ее, они уже состоят в браке. Но ни племянников, ни племянниц пока нет!

Мадам Лиотта обвела взглядом остальных, и Гюстав Лапьер уставился в потолок.

— И парня нет? — спросил Полик.

— Нет, — ответила мадам Лиотта.

— Все правильно, — подтвердил Гюстав Лапьер. — Она сама мне так сказала.

Шэрон Пальяр фыркнула.

— Шэрон, уймитесь! — нахмурилась мадам Лиотта.

Верлак раздраженно переглянулся с Поликом, тот заговорил:

— Видимо, от бесед наедине толку будет больше. Начнем прямо сейчас. Сначала мы поговорим с месье Лапьером, а потом — с каждым из вас. Где нам можно расположиться?

— У меня в кабинете, — подала голос мадам Лиотта. — Там уже все готово. Принести вам кофе?

— Да, будьте добры, — в один голос ответили Верлак и Полик.

Они вошли в кабинет мадам Лиотта вместе с Гюставом Лапьером и закрыли дверь. Верлак занял стул хозяйки кабинета, Полик и Гюстав сели напротив него, по другую сторону стола.

— Мне известно, что вчера поздно вечером вы встречались с комиссаром Поликом.

— Да, — кивнул Лапьер.

— Извините, но придется еще раз задать вам те же вопросы, что и вчера, и напомнить о недавних событиях, которые наверняка вас травмировали, и это еще мягко сказано.

Лапьер кивнул, на глаза у него навернулись слезы. Оглядевшись по сторонам, Верлак заметил на видном месте коробку с бумажными платками. Неужели мадам Лиотта поставила ее сюда, готовясь к сегодняшним допросам, или коробка стояла здесь всегда?

— Никогда не видел ничего страшнее. «Травма» — да, не то слово, — подтвердил Лапьер. — Точнее было бы сказать «пытка».

Верлак изумленно уставился на собеседника.

— Там на двери есть звонок? — спросил он.

— Да, — кивнул Лапьер. — Я позвонил, но, конечно, мне никто не ответил. Я уже собирался уходить, когда с работы пришла соседка и впустила меня.

— В какое время это было? — спросил Полик.

— Около половины восьмого. Я ушел из банка в шесть тридцать, как и месье Иакелья, потом зашел выпить пива в бар на другой стороне улицы. Так сказать, для храбрости.

Верлак переглянулся с Поликом, тот кивнул, продолжая делать записи. Убийцу мог впустить и кто-нибудь из соседей. Жаль, что никто из этих соседей ничего не слышал.

— Тот, кто напал на Сюзанну, мог войти таким же образом, как я, или это был кто-то из знакомых Сюзанны, и она сама его впустила, — словно прочитав их мысли, добавил Лапьер. — До меня только сейчас это дошло.

— Верно, — кивнул Верлак. — Расскажите мне о Сюзанне. Вы, по-видимому, хорошо знали ее и относились к ней с уважением.

— Как я уже сказал вчера вечером, — начал Лапьер, коротко взглянув в сторону Полика, — я направлялся к Сюзанне не столько проведать ее — она жаловалась всего лишь на боль в горле, — сколько пригласить ее на ужин. На работе это было бы невозможно. Вы же видели, какая здесь атмосфера… Мадам Лиотта опекает нас, как малых детей, Шэрон в своих вульгарных мини строит из себя примадонну…

Верлак отметил, что короткие юбки Шэрон вызывают у Лапьера явную неприязнь.

Лапьер потянулся через стол, вытащил из коробки бумажный платок и высморкался.

— Чем дольше я работал вместе с Сюзанной, тем больше увлекался ею. В ней есть загадка, она не похожа на других девушек, с которыми я встречался. Она симпатичная, модно одевается, но говорит обычно о вязании и смотрит исторические сериалы — такие нравятся моей маме. Она не такая, как все, понимаете?

Его слушатели дружно кивнули. Оба состояли в отношениях с женщинами, которых Гюстав Лапьер тоже счел бы «не такими, как все» и даже «загадочными». Верлаку представилась Марин, уютно устроившаяся на диване, потягивая односолодовый виски и читая мемуары Жан-Поля Сартра. А Полику — Элен в синем хлопковом рабочем комбинезоне, какие носят фермеры по всему миру, стоящая на коленях на каменистой почве виноградника в поместье Боклер и отщипывающая пробы листьев с лоз, чтобы принести их домой и подвергнуть тщательному ежедневному изучению. «Я осматриваю их в поисках вредителей, — объясняла она мужу. — Если черных пауков больше, все в порядке. Если слишком много рыжих пауков, пора приступать к опрыскиванию».

— Продолжайте, — попросил Верлак, откидываясь на спинку вращающегося кресла мадам Лиотта.

— Ну, вот я и пошел к Сюзанне, чтобы пригласить ее, — это все. Но вы, наверное, об этом уже знаете — от полицейского, который расспрашивал меня вчера ночью…

— Это был прокурор Руссель? — уточнил Полик.

— Да, он самый. Он спросил, как я узнал, где живет Сюзанна. Я мог бы посмотреть ее адрес здесь, в банке, но на прошлой неделе как-то вечером я провожал ее домой. Просто было любопытно.

Его слушатели переглянулись. Верлак поднял брови, Полик сделал еще одну запись.

— Вчера вечером вы нашли ее — и что потом? — спросил Верлак.

— Я ничего не трогал, — торопливо ответил Лапьер. — Я видел достаточно детективных сериалов, поэтому знаю, что трогать ничего нельзя, и вдобавок я понял, как сильно пострадала Сюзанна. Я вытащил из кармана мобильник и сразу же набрал «скорую». Выглядела она ужасно.

Гюстав Лапьер обхватил себя обеими руками, скорчился и начал всхлипывать. Полик переглянулся с Верлаком, судья запустил пальцы обеих рук в густые черные волосы, но промолчал.

Камиль Иакелья хотя и не всхлипывал, но выглядел таким же подавленным, как Гюстав Лапьер. Веки у главы отделения банка припухли, глаза то и дело наливались слезами, и он, садясь напротив Верлака, первым делом придвинул поближе к себе коробку с бумажными платками мадам Лиотта.

— Мне очень жаль, что вы познакомились со мной и моим маленьким, но чрезвычайно эффективным штатом подчиненных при таких плачевных обстоятельствах, — негромко произнес он.

— Мне тоже, — сказал Верлак. — Мадемуазель Монмори, по-видимому, — тихая и скромная молодая женщина.

Иакелья кивнул:

— Именно. Во время своего первого собеседования здесь со мной она говорила так тихо, что пришлось попросить ее говорить погромче. Но я сразу понял, что она умница.

— Вам известно что-нибудь о ее личной жизни? — спросил Верлак.