Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Дело не в том, что мне нравится заглядывать в чужую жизнь, — ответила Марин. — Хотя, конечно, нравится. Но я люблю биографии потому, что этот жанр охватывает множество дисциплин — политику, историю, искусство, науку, религию, гендерную политику и так далее, и так далее.

— Понял, — отозвался Верлак, укладываясь в постель с книгой и очками на носу.

— А тебя разве не интересует жизнь поэтов? — спросила она, заметив, что в кои-то веки Верлак читает не антологию Филипа Ларкина, а сборник Чеслава Милоша.

Верлак засмеялся:

— Нисколько. Пожалуй, их жизнь только разочаровала бы меня.

— Очень жаль, — заметила Марин. — А мне кажется, она помогла бы тебе понять их стихи.

— Не думаю, что жизнь человека имеет хоть сколько-нибудь заметное отношение к его творчеству.

Марин положила свою книгу на колени.

— Насчет этого не уверена. Возьмем, к примеру, того английского поэта, который сочинял стихи, гуляя по Озерному краю вместе с сестрой…

— А-а, Вордсворт.

— Разве тот факт, что он постоянно гулял среди гор, никак не отразился в его поэзии?

Верлак придвинулся к Марин и поцеловал ее.

— Ты права, отразился. А сама не хочешь рискнуть?

Марин рассмеялась:

— Надеюсь, ты имеешь в виду не прогулки в горах и сочинение стихов?

— Нет! — со смехом возразил Верлак. — Написание биографии.

— При моем-то преподавательском графике?

— Энтони Троллоп писал рано утром, перед уходом на почту, где он работал.

— Ну, в таком случае твой мистер Троллоп был гораздо талантливее, чем я когда-либо могу рассчитывать стать.

— Марин, — продолжал Верлак, — каждый год ты примерно пять месяцев отдыхаешь от занятий в университете.

— Да, — подтвердила она. — Именно в это время я веду исследования и пишу статьи.

— Так забудь про статьи и вместо них напиши книгу. Устрой себе творческий отпуск.

— М-м-м… Пожалуй, в этом что-то есть. Но о ком?

Как бы ни соблазнял ее Мирабо, она сомневалась, что его жизнь увлекает ее настолько, чтобы посвятить работе над книгой о нем несколько лет.

— Выбери кого-нибудь.

И вот теперь, стоя в тесном и душном помещении почты на площади Мэрии, она ждала своей очереди, чтобы отправить готовый очерк по адресу французской кафедры Кембриджа на симпозиум по истории французского права. Прижимая к груди конверт, она желала самой себе удачи. Конечно, очерк можно было послать и по электронной почте, но, подумав, она отказалась от этой мысли: ей представлялось, что в таком почтенном учебном заведении, как Кембридж, предпочтение отдается бумажным копиям. Однако теперь, видя, что очередь за последние пять минут не сдвинулась с места, она пожалела о своем решении. Даже в свой выходной Марин Бонне в джинсах и бледно-розовой полосатой футболке выделялась в толпе, и кое-кто в очереди посматривал на нее, любуясь вьющимися рыжевато-каштановыми волосами и зелеными глазами. Марин тоже разглядывала людей вокруг, делая вид, что ее нисколько не заботит, как быстро продвигаются другие очереди.

— Придется потерпеть, Коко, — сказала пожилая женщина, стоявшая за ней. Марин с улыбкой оглянулась, не удивившись, что Коко оказалась не лабрадором или собакой другой крупной породы, а пуделем. — Мне только марки купить, — объяснила женщина. — Много времени это не займет.

Марин натянуто улыбнулась, понимая, что незнакомка намекает, чтобы ее пропустили вперед.

— Мне тоже быстро, — ответила Марин. — Только отправить… письмо. Жаль, что оба автомата не работают.

Женщина с безукоризненно уложенными золотистыми волосами и в костюме от «Шанель», показавшемся Марин чересчур теплым для начала сентября, вздохнула и цокнула языком.

— О, какие прелестные конверты! — воскликнула она вдруг и ринулась вперед, делая вид, что загляделась на выложенные на продажу открытки и конверты с фотографиями местных достопримечательностей.

— Ну, начинается… — шепотом протянула Марин, прекрасно понимая, что недавняя собеседница обходит ее справа, чтобы встать перед ней.

— Мадам, — обратился к пожилой женщине чернокожий подросток, — извините, но здесь очередь.

— Bravo, jeune homme [15] Молодец, юноша ( фр .). , -еле слышно похвалила Марин.

Мадам Даррас упорно разглядывала открытки. Быстро выбрав одну и пропустив слова подростка мимо ушей, она направилась к голове очереди, пользуясь тем, что две девушки, стоявшие ближе к окошку, увлеклись болтовней. Спустя некоторое время одна из них подняла голову и заметила перед собой пожилую даму.

— Слушайте, — обратилась она к ней, — разве вы стояли перед нами?

Ее подруга отвлеклась от своего айпода и тоже удивилась.

— Мы же были первыми в очереди — верно, Эжени?

— А я совершенно точно была перед вами, — ответила пожилая дама и заговорила со своей собакой.

— Нет, вы тут не стояли, — заявила Эжени.

— Точно, она не стояла, — подтвердила женщина средних лет перед Марин, которая, как и Марин, наблюдала за этой сценой. Чернокожий подросток со вздохом надел наушники, не желая участвовать в конфликте.

Гулкий голос с сильным южным акцентом раскатился по всему помещению почты, ладонь легла на плечо пожилой дамы.

— Мадам Даррас, как приятно увидеть вас здесь, на почте! Красивые открытки, верно? — Мужчина с улыбкой смотрел на нее.

Дама так разволновалась, что выронила открытку и взмахнула руками, будто на нее напали. Девушки засмеялись, чернокожий подросток тоже, сняв наушники, чтобы послушать.

— Месье Леридон! — пискнула пожилая дама. — Господи, а вы-то что здесь делаете?

Месье Леридон засмеялся.

— То же, что и все, — покупаю марки, мадам Даррас.

Марин смотрела на него, радуясь, что ее очередь наконец-то сдвинулась с места. Тот, кого назвали месье Леридоном, был хорош собой, как кинозвезда или спортсмен, ушедший из большого спорта в телекомментаторы. Его густые черные волосы Марин сочла крашеными, зубы блистали безупречной белизной. На нем были льняные брюки, рубашка и дорогие итальянские мокасины из светло-коричневой кожи. Марин перевела взгляд на свои ярко-зеленые кроссовки «Найк» и усмехнулась, представив себе, как лучшая подруга Сильви, стесняясь ее, велела бы ей идти сзади. Когда Марин вновь обратила внимание на странную пару, оказалось, что часть разговора она уже пропустила.

— И не думайте, что я не знаю, что вы там затеяли, в этом вашем доме! — возмущалась мадам Даррас. — «Отель де Панисс-Пассис» сменил за годы немало хозяев, но ни один из них не поднимал такой суеты, как вы тем вечером, месье Леридон!

Марин и женщина, стоявшая впереди, переглянулись. Название дома показалось Марин знакомым: кажется, это где-то на улице Эмерик-Давид. Если вдуматься, то и фамилию Даррас она хорошо знала.

— Что вы имеете в виду? — утратив недавнее дружелюбие, спросил месье Леридон.