Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Благодарю, мадам Лиотта. И спасибо за кекс. Сейчас мы его попробуем.

Мадам Лиотта вышла, а судья и комиссар принялись за кекс и быстро расправились с ним.

— Отличный, — оценил Верлак. — Жаль, что от мадам Жирар такого не дождешься.

— Это противоречит правилам ее диеты, — объяснил Полик с набитым ртом. Последним кусочком кекса он подобрал с тарелки крошки.

Верлак улыбнулся.

— Соберите все, ничего не оставляйте.

— Обязательно.

— Давайте-ка позовем сюда этого кредитного инспектора и поговорим с ней, — предложил Верлак и тут же осуществил задуманное, выглянув за дверь.

Патрисия Пон оказалась элегантной женщиной между тридцатью пятью и сорока годами. Стройная, среднего роста, в строгом бледно-голубом костюме — в отличие от мятого полиэстера мадам Лиотта, — сшитом из качественного льна. Губы на ее удлиненном лице с ярко-голубыми глазами были лишь слегка тронуты бледно-розовой помадой. Ожерелье — необычное, сделанное из больших прозрачных стеклянных бусин, плотно облегавшее шею, — свидетельствовало, что в неслужебное время дама одевается с шиком.

— Я работаю здесь с неполной нагрузкой, — не теряя времени, объявила она. — А еще — в более крупном отделении банка в Вантабране, где и живу.

— Вы хорошо знакомы с Сюзанной Монмори? — спросил Верлак, уже зная, что услышит в ответ.

— Нет, поскольку я здесь появляюсь периодически. Нет.

— Мне сказали, у вас с Сюзанной общий врач, — сказал Верлак.

— Да, доктор Вильон, Жан-Франсуа. Его приемная на этой же улице, в доме сорок шесть, на втором этаже, над еще одним новым агентством недвижимости. Уже четвертым, если не ошибаюсь.

— Раньше мне казалось, что в Провансе больше всего парикмахерских, — заметил Верлак. — Но вы правы, теперь их превосходят численностью агентства недвижимости. Зачем мадемуазель Монмори понадобился новый врач?

— Ее врач вышел на пенсию.

— На что она жаловалась?

Поколебавшись секунду, мадам Пон ответила:

— На желудочный грипп.

— Что еще вам о ней известно? — спросил Верлак.

Мадам Пон улыбнулась.

— За исключением того, что у нас с ней общий врач, я почти ничего не знаю о Сюзанне. У меня трое детей, поэтому я, уходя с работы, отключаю свое «банковское мышление».

— Невозможно было не заметить враждебности в голосе Шэрон при упоминании о Сюзанне Монмори, — высказался Верлак.

— Ох уж эта Шэрон, — вздохнула мадам Пон. — Все очень просто, почти нечего рассказывать: Шэрон и Сюзанна ждали повышения и метили на одно и то же место, которое в результате досталось Сюзанне. По-моему, Шэрон завидует, вот и все.

— Да, вполне возможно, — кивнул Верлак. — Спасибо. Если вы вспомните еще что-нибудь необычное в поведении или в настроениях Сюзанны в последнее время, позвоните нам, хорошо?

— Конечно, — пообещала мадам Пон. — Кстати, вы видели мое объявление на входной двери?

— Это вы написали? — подал голос Полик. — Звучит прямолинейно.

— Да, и мне хотелось, чтобы в нем фигурировало слово «изнасилована», но Камиль не разрешил.

Верлак молча кивнул, он был согласен с решением главы банка.

— У меня две дочери, — продолжала мадам Пон. — Ради всех нас этого человека надо арестовать.

— Его арестуют, — ответил Верлак. — Обещаю вам.

Мадам Пон молча покинула комнату, но посовещаться Верлак и Полик так и не успели: в дверь заглянула Шэрон Пальяр.

— Привет-привет! — Она решительно прошла в кабинет и села. — Я готова, валяйте!

«Неужели не могла хотя бы притвориться, что расстроена нападением на мадемуазель Монмори?» — мысленно возмутился Верлак и раздраженно спросил:

— Вы не любили ее, да?

Если Шэрон Пальяр и была удивлена его прямотой, то не подала виду.

— Ну, я бы так не сказала, — ответила она, помолчала несколько секунд и добавила: — И я сочувствую ей из-за вчерашнего, представляете?

— С трудом, — признался Верлак. — Она когда-нибудь делилась с вами подробностями своей жизни?

Мадемуазель Пальяр рассмеялась.

— Нет! Мы сторонились друг друга.

— Почему?

— Ну… просто у нас нет ничего общего, вот и все.

— Значит, вы ничего о ней не знаете? Хотя вы обе женщины и вдобавок ровесницы?

— Я старше, — поправила Шэрон, одернула юбку и выпрямилась. — Но… видите ли, кое-что о ней я все-таки знаю. Например, что живет она скучно, только и знает, что смотреть фильмы про какую-то старину и подлизываться к месье Иакелья и мадам Лиотта.

— Вот как?

— Если уж хотите знать, месяц назад при повышении мы претендовали на одно и то же место, а получила его она. У меня больше опыта, я старше, а все равно выбрали ее. Видели бы вы, как она себя с клиентами ведет! Вся такая рассудительная и серьезная! А я просто болтаю с ними, понимаете? Поднимаю им настроение на целый день. Расспрашиваю о детях и внуках, и все такое.

Верлак улыбнулся, радуясь, что у мадемуазель Пальяр нет доступа к его банковскому счету.

— Вы злитесь на нее за то, что она получила повышение? — спросил он.

— Эй, минуточку! Вы мне лишнего не приписывайте!

— Это и ни к чему, — объяснил Верлак. — Вы сами так сказали.

Мадемуазель Пальяр замялась.

— Я не говорила, что терпеть ее ненавижу.

Полик в точности записал ее слова и нарисовал на полях звездочку: его десятилетняя дочь Лия часто пользовалась этим выражением. По крайней мере раньше, когда ей было лет семь или восемь.

— Можете идти, — разрешил Верлак.

Шэрон шумно поднялась и, уходя, фыркнула и чпокнула жвачкой.

— Ладно, — сказала она в дверях. — До скорого.

Полик закрыл дверь, повернулся к судье и спросил:

— Подозреваемая?

Верлак откинулся на спинку кресла.

— Не знаю. Она не скрывает пренебрежения и зависти к мадемуазель Монмори, а виновный постарался бы скрыть их. Соображает она туго и зла, как черт. Но достаточно ли зла, чтобы подстроить жестокое нападение на коллегу?

Полик пожал плечами и захлопнул блокнот.

— Куда теперь — в больницу или во Дворец правосудия?

— Едем во Дворец, посмотрим, как продвигаются дела у Алена. Заодно проверим и бывшего парня. Узнать фамилию человека по имени Эдмон, работавшего в марсельском аэропорту, вряд ли будет сложно. Кстати, у вас ведь, кажется, есть кузен, который там работает?

Марин Бонне переступила с ноги на ногу, злясь, что приходится стоять в очереди на почту в единственный свободный от занятий день. Большой плотный конверт она приготовила заранее, но оба автомата, которые взвешивали и штемпелевали бандероли, оказались неисправными. Марин была довольна своим очерком о том, какие отношения связывали Оноре Мирабо, знаменитого политика и литератора из Экс-ан-Прованса, с Томасом Джефферсоном и как они восхищались друг другом. Ей даже казалось, что этот очерк достоин стать главой в задуманной ею новой, современной и чрезвычайно необходимой биографии Мирабо. Биографии были ее излюбленным литературным жанром, чем Антуан Верлак постоянно поддразнивал ее. «Вуайеристка» — так он ее назвал недавно, застав читающей в постели биографию Алиеноры Аквитанской.