Сергей Ковальчук - Лицензия на грабеж

Мне стоило немалых усилий, чтобы хотя бы немного успокоить жену погибшего. Я предложил проводить ее до квартиры, но она отказалась, и, жалобно глядя мне в глаза, попросила доставить ее на место гибели мужа. Отказать ей я не смог. Отдав женщине мобильный телефон, я открыл перед ней переднюю пассажирскую дверь рядом с местом водителя, но она попросила разрешения устроиться на заднем сидении. Мы двинулись к арбитражному суду. Едва отъехав от дома Устинова, я набрал номер Берегового. Он был уже в курсе случившегося.

— Мои люди по пути туда, — сообщил мне Алексей. — А ты-то как узнал об этом? — удивился он.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Татьяна, жена Устинова, продолжала тихо рыдать, нажимая кнопки своего мобильного телефона. Видимо, пыталась найти знакомый номер, чтобы позвонить, но слезы не давали ей это сделать.

— Леш, со мной в машине супруга погибшего, Татьяна. — старался говорить я как можно тише. — Мы едем на место происшествия.

— Ты с ума сошел? Ты хоть понимаешь, что она сейчас устроит там истерику и не только не даст работать следственной группе, но и парализует работу суда! — Мой друг был в ярости. — Зачем ты ее туда повез? Опознание будет проводиться позже и в морге. К тому же при погибшем обнаружено его удостоверение личности…

— Я не мог ей отказать, — тихо и очень медленно проговорил я в трубку.

— Да ну тебя, — зло выговорил мне Береговой. — Сам будешь ее удерживать.

— Нужно обязательно дактилоскопировать труп, — предложил я. — И передать потожировые следы пальцев рук погибшего эксперту. Он еще не установил, чьи пальчики остались на «джакузи» в квартире Ломакина?

— Установил, — медленно остывая, ответил мне начальник следствия. — Мне только что доложил Догалев, что там только следы неустановленного лица. Ломакинских следов там нет.

Я ожидал подобных результатов, но все же это стало для меня неожиданностью. Посмотрев на часы, на которых было ровно три часа дня, я сказал:

— Вы собираетесь выходить сегодня в суд для избрания Ломакину стражи?

— Конечно, — удивился такому вопросу Береговой.

— А как же чужие пальчики на его «джакузи» и куртка с перчатками под ней?

— Вась, я понимаю, что ты адвокат и привык защищать людей, — терпеливо, сказал мне друг, — но не до такой же степени. У нас есть доказательства его вины, и ты о них знаешь. Поэтому мы будем ходатайствовать, чтобы суд его арестовал. Пока что на один месяц, — добавил он.

— А как же смерть Устинова? — не унимался я, по-прежнему стараясь говорить тихо. — Он просто поскользнулся и упал? А что он там делал? Ведь Татьяна сообщила мне, что он поехал в клинику к своей больной матери. Значит, возможно, убийца позвонил ему и вызвал в суд специально, чтобы убрать опасного для него свидетеля. При трупе обнаружили мобильный телефон?

В висевшее надо мной зеркало я увидел, как в ужасе округлились глаза у слышавшей мои слова Татьяны.

— Я пока этого не знаю, — терпеливо ответил Алексей. — Но мое начальство дало мне команду Ломакина арестовать. Он утром признал свою вину и назвал имя заказчика. Между прочим, он дал очень подробные показания, как убивал потерпевшего Ставинского, и это при том, что ранее его уверенно опознал Мамедов.

— Леш, — я тебя очень прошу, — почти взмолился я, — пусть Догалев не требует заключить Ломакина под стражу, а попросит дать следствию еще семьдесят два часа, чтобы добыть дополнительные доказательства его вины.

— А какой в этом смысл? — быстро и недовольно поинтересовался у меня собеседник.

— За эти трое суток я постараюсь найти настоящего исполнителя. Того, который застрелил Ставинского. И того, который убил Устинова, — с волнением пообещал я. — Дай мне эти трое суток! — потребовал я, переходя на крик.

— Ладно, только не ори, — примирительно попросил меня Алексей, — я не глухой. Сам понимаю, что здесь не все так гладко. Сделаем так: я перед заседанием попрошу судью оставить Ломакина в ИВС еще на три дня. А официально Догалев, естественно, будет требовать его ареста. Думаю, что судья пойдет мне навстречу. Но учти, если ты за это время не предоставишь мне другую кандидатуру, естественно, со всеми доказательствами ее вины, мы будем просить суд «закрыть» Ломакина не на один, а на два месяца. Согласен?

— Согласен, — с облегчением выдохнул я.

Мне был брошен вызов, и я не мог его не принять.

Когда мы приехали и вошли в здание арбитражного суда, я пожалел о том, что доставил Татьяну Устинову к месту гибели ее мужа. Она прорвалась через милицейское оцепление и, оттолкнув склонившегося над телом эксперта, жутко закричала. От ее крика, переросшего в безудержное рыдание, у меня на мгновение застыла в жилах кровь. В нем было такое отчаяние, такое горе, что мне самому чуть не стало плохо. Видимо, Татьяна все же любила своего мужа, хоть и недолюбливала его больную мать. Женщину стали оттаскивать от трупа, но она упала на колени и начала выть. Громко, протяжно, отчаянно. Не в силах вынести эту картину, я поспешил к выходу. Но перед этим, следуя своему профессиональному чутью, сфотографировал труп, благо, что он лежал на спине и с лицом, хотя и немного залитым кровью, но повернутым чуть набок. Как раз таким образом, чтобы можно было сделать четкий кадр, не заходя при этом за оцепление. Нужно было обязательно попросить следователя, ведущего осмотр места происшествия, дактилоскопировать труп для того, чтобы позднее провести экспертизу, сравнив отпечатки пальцев Устинова с потожировыми следами пальцев рук, оставленных неизвестным в квартире Ломакина. Но я решил, что это будет некорректно. К тому же я рисковал нарваться на шквал критики в свой адрес за то, что привез Устинову.

Выйдя на крыльцо, я отошел на несколько метров в сторону и набрал номер Кушнира. Спустя пару мгновений я уже слушал его рассказ.

— Мне удалось добиться свидания с Олегом, — взволнованно затараторил Эдуард. — Олег был очень напуган. Рассказал, что прошедшей ночью к нему приходили опера, которые угрожали его «опустить», если он не возьмет убийство Ставинского на себя. Он сначала отказался. Но они в подтверждение серьезности своих намерений на полчаса закрыли его в пресс-хате. Там трое татуированных типов навалились на него, стали стаскивать штаны, пытались душить смоченным водой полотенцем. В общем, в последний момент его оттуда вытащили и сказали, что в следующий раз прийти к нему на помощь не успеют.

— А что за опера, ты узнал? — с волнением уточнил я.

— Он не знает. Они ему не представлялись. Но сказали, что если не сделает, как его просят, следующей ночью он станет чьей-то женой.

— Понятно. — Я был ошарашен. — А генерала Карпицкого ему тоже приказали оговорить?