Сергей Ковальчук - Лицензия на грабеж

— Я готов тебе их передать, но только завтра, с собой у меня нет, — почти виновато улыбнулся я, понимая, что эти средства мне вряд ли кто компенсирует. Но раз дело требовало жертв, я, не раздумывая, был готов отдать эту сумму Алексею.

— Хорошо, — кивнул мне друг, — твое слово для меня стоит гораздо больше, именно поэтому адрес твоего «Иванова» будет у меня уже сегодня. И третье. Экспертиза показала, что следы пальцев рук неизвестного лица, оставившего их в квартире Ломакина, принадлежат Устинову.

— Леш, но ведь это же явное доказательство того, что убийца Ставинского не он, — не сдержался я. — Может, ты все-таки дашь команду Догалеву Ломакина не арестовывать.

— Ну не могу я, Вась, этого сделать, — вымученно протянул начальник следственного отдела. — Ты меня тоже пойми, он признал вину, подробно показал, как все было. Телевизионщики опять же, уже раструбили везде о том, что предпринимателя рядом со зданием суда расстрелял нотариус, а заказал его генерал милиции.

— Кстати, — оживился я, — а Карпицкого задержали?

— Не успели, — мрачно глянул на меня друг. — Его кто-то предупредил. Он прямо с работы чухнул куда-то. Дома его нет, на даче тоже.

— Они же с Блинцовой любовники. Может, он к ней подался? — озвучил я свою версию.

— Его ищут, — уклончиво сказал Береговой. — После того, как утром Ломакин все рассказал, я послал следственную группу на обыск в офис Европейского юридического бюро. Они там все перевернули вверх дном. Изъяли всю документацию касательно той схемы, о которой ты мне рассказал. В том числе и доверенности от корпораций. Забрали сервера с базами данных, допросили жену Карпицкого, которая является владельцем и гендиректором этой фирмы. И даже успели через суд наложить арест на ее имущество и на имущество ее мужа. Только Догалев успел уже узнать в Росреестре, что недвижимости у четы Карпицких не имеется. Естественно, за исключением той квартиры, где они проживают.

— Как это нет недвижимости? — не поверил я. — А счета в банках, акции…

— Акций, ПИФов, опционов и прочих деривативов у них нет. А на нескольких депозитах всего около двух миллионов рублей.

— Не может такого быть! — почти выкрикнул я. — Должны же они были во что-то вкладывать те огромные деньги, которые им приносила эта мошенническая схема. Они ведь работали по всей России, я смотрел на сайтах судов. И во Владивостоке, и в Омске, и в Ставрополе, везде. А это десятки миллионов долларов! А на счетах компании?

— Тоже почти ничего, — краем губ улыбнулся Алексей. — Либо они эти деньги транзитом уводили в офшоры, либо обналичивали через фирмы-однодневки. Но, скорее всего, недвижимость у них была, они просто оформляли или переоформили ее на кого-то.

— На кого? На родителей, родственников? — стал вслух размышлять я.

— Маловероятно. Петр Иосифович все-таки чиновник высокого ранга, и согласно закону, должен ежегодно представлять декларацию о своих доходах, как государственный служащий.

— Тогда получается, что либо на кого-то из дальних родственников, либо на преданных людей.

— И эти преданные люди, по идее, должны были быть неженатыми или незамужними, — подвел итог полковник юстиции. — Потому что впоследствии, когда нужно будет оформлять недвижимость обратно на Карпицких, супруг такого человека может встать в позу, и не дать своего нотариального согласия на это. Тогда проблем не оберешься.

Я помолчал, осмысливая услышанное.

— А что, если Карпицкий решил сделать ход конем? — Мои глаза засветились от пришедшей на ум догадки. — Что, если он уговорил жену оформить недвижимость, в которую они вкладывали деньги, на посторонних, чтобы потом можно было с ней безболезненно развестись, оформить все на себя, а потом жениться на Блинцовой? Такой вариант возможен?

— Возможен, — снова улыбнулся Береговой. — А я до этого не додумался. Молодец. Значит, нам нужно как можно быстрее установить, переоформлялось ли недвижимое имущество от Карпицких на кого-либо и кто эти люди.

«А ведь это и может быть основным мотивом для убийцы, — внезапно пришла в мою голову мысль. — Потому что человек, на которого оформлено целое состояние, может не захотеть его возвращать. А постараться избавиться от своих благодетелей. Что, собственно, у него почти и получилось».

— Ладно, Вась, мне нужно ехать к себе, — сказал Береговой. — Я прямо сейчас свяжусь со своим человеком, и как только он назовет мне адрес устройства, с которого тебе писал «Иванов», я тебе сообщу.

Я пожал другу на прощание руку и вошел в лифт.

Выйдя на третьем этаже, я повернул направо и прошел по длинному и широкому коридору, ища зал судебных заседаний под номером «38», где, как мне пояснили внизу, должно было проходить заседание по избранию меры пресечения обвиняемому Ломакину.

Подойдя к двери, находившейся по правую сторону от меня, на которой сверху висела эта цифра, я без стука дернул ее на себя, и заглянул внутрь. Слева от меня, метрах в десяти за столом, который стоял перед клеткой со скамьей подсудимых, в новом сером костюме сидел Кушнир. Кроме него в зале никого больше не было.

Когда Эдуард повернул голову в мою сторону, я махнул ему рукой, приглашая выйти из зала в коридор. Оставив портфель, он вышел из-за стола и направился ко мне. Пожав руки, мы оба вышли в пустой коридор, потому что в зал в любой момент могли зайти судья и секретарь судебного заседания. Я глянул на часы. Было без пяти минут шесть.

— Эдик, мне нужно, чтобы ты перед заседанием успел спросить Ломакина, — без предисловий начал я, — кто еще с ним работал в Мытищинской прокуратуре, кроме Карпицкого и Устинова. Меня интересуют абсолютно все сотрудники, с которыми он там трудился за время его работы. Включая секретарей и делопроизводителей. Их должности, фамилии, имена и отчества. Сделаешь?

Хорошо, — кивнул Кушнир, настраиваясь на серьезный лад. Он видел, что я был озабочен, но спрашивать, чем это было вызвано, не стал.

Спустя несколько минут в конце коридора появились трое мужчин. Это были Ломакин и двое конвойных сотрудников милиции, сопровождавших его. Руки задержанного сзади были скованны наручниками, сам он был в синем спортивном костюме. Когда они заходили в зал, Ломакин, кивнул мне в знак приветствия. Я отметил его красные от недосыпа глаза и двухдневную щетину. К тому времени Эдуард уже находился в зале.

Еще минуты через две в помещение зала, поздоровавшись со мной, зашел тяжело дышавший следователь Догалев, за которым по коридору спешила молодая прокурорша с четырьмя звездами на погонах.

Заседание было закрытым, поэтому внутрь меня не пустили.

Минут через десять, когда был объявлен перерыв и судья удалился на вынесение решения, в коридор вышел Кушнир. В руках он держал лист бумаги с записанной на нем информацией.