Сергей Ковальчук - Тринадцать

После этого, он, стараясь не шуметь, по коридору дошел до парадного входа и так, чтобы его нельзя было заметить, выглянул наружу. Убедившись, что остальные находятся на безопасном для него от дома расстоянии, преступник, а это был именно он, подкрался к двери номера Семенченко и прислушался. До него донесся звук журчащей воды.

— Вот и отлично, — пробормотал убийца, аккуратно поворачивая в замке ключ. Он вошел в номер, неслышно прикрыл дверь и притаился, натянув на руки легкие черные лайковые перчатки.

Долго ждать ему не пришлось. Дверь распахнулась, и ничего не подозревавший Степан шагнул вперед, навстречу своей гибели. Первый удар финки вошел ему в пупок, погрузив лезвие внутрь по самую рукоятку.

Он согнулся, не в силах от боли произнести ни слова. Второй удар окровавленного лезвия пришелся точно в сердце.

Несмотря на то, что крови было много, убийца не позволил уже мертвому телу упасть, чтобы не наделать шума. Он аккуратно сопроводил падение, уложил на пол то, что еще несколько мгновений назад было Степаном Емельяненко, и осторожно вытер о мертвое тело лезвие ножа.

Быстро, но безо всякой суеты, преступник зашел в ванную комнату, где аккуратно вымыл перчатки, на которых были следы от крови и нож. Он внимательно осмотрел себя в зеркале и, убедившись, что кровавых следов на нем нет, также неслышно, как и вошел, покинул место преступления, не забыв закрыть дверь снаружи и оставить в замке ключ. Карту на месте происшествия он оставлять не стал.

К вечеру погода испортилась. На море начался шторм, поначалу слабый, но после того, как ветер усилился, и небо заволокло свинцом, набегавшие на берег волны покрылись белыми барашками и приняли угрожающие размеры. Чаек видно не было, а небо то и дело раздирало молниями, после чего раздавался оглушительный грохот грома. Спустя некоторое время хляби небесные окончательно разодрались, и на остров хлынул сильный ливень.

Находиться в столовой, где собрались шестеро мужчин, было неуютно. Порывами ветра сетку, прикрывавшую вход в столовую с улицы, постоянно забрасывало внутрь, а теперь и вовсе заносило дождевую влагу.

Изместьев, сидевший во главе стола, глянул на часы. Было начало девятого.

— Предлагаю перенести ужин на второй этаж, в мой номер. Возражений нет?

Его предложение было одобрено, но оставался один чисто технический момент: в номере Олега Викторовича, как и в других номерах, не было ни стола, ни стульев.

Однако это недоразумение было быстро преодолено и через несколько минут один из столов, находившихся на кухне, как и стулья были перенесены в его комнату. Туда же из холодильников перекочевали спиртные напитки, вода и закуска.

Когда они стали занимать места за столом, Афиногенов поинтересовался:

— А что мы будем делать со Степаном?

— Мы позовем его сюда, — как ни в чем не бывало, ответил Изместьев, — А когда выпьем и поедим, то ляжем спать здесь все вместе. Тогда не нужно будет ставить никакой караул. В любом случае убийца не сможет убить никого из нас, поскольку оружия тут нет, а, чуть что, мы повяжем его с поличным.

— Мудро, — отозвался Захар, с уважением глядя на старшего. — Решились все-таки?

— Я думаю, что мы все же не следователи и не судьи, чтобы без суда и следствия лишать человека свободы. Тем более, что не раз мы уже с вами ошибались.

— Кто пойдет его звать? — спросил Стеклов.

— А все вместе и пойдем, — отозвался главный.

То, что они увидели внизу, их ошеломило.

Степан лежал в коридоре своего номера в луже свернувшейся крови, а в животе и сердце у него зияли две большие дыры.

— Отнесите его в комнату напротив, — только и смог вымолвить Олег Викторович, у которого перехватило от увиденного дыхание. — И… и посмотрите, сколько осталось карт?

В начале десятого шестерка собралась за столом. В воздухе повисла гнетущая тишина. Каждый старался не смотреть в глаза другим.

Наконец, тяжело вздохнув, Изместьев попросил наполнить рюмки коньяком и, встав, произнес краткую поминальную речь.

Все молча и не чокаясь, осушили свои рюмки.

— Давайте мы все-таки попытаемся вычислить убийцу? — предложил Афиногенов. — Я отказываюсь верить в то, что это невозможно сделать. Логика — штука сильная, лично я в этом уверен.

— Давайте, — поддакнул ему Шкандыба. — А то в последнее время я нахожусь словно в каком-то летаргическом сне. Как будто все это происходит не со мной, а с кем-то другим.

— Предлагаю сделать вот что, — без особого энтузиазма подал голос судья. — Каждый из нас сейчас подробно расскажет, что он делал с момента заточения Степана в номер Петра. А потом можно будет сопоставить эти новые данные с тем, что мы уже слышали ранее.

— Тогда я начну с себя, — произнес офицер. — Самообладание и прежняя выдержка постепенно возвращались к нему после пережитого шока. — Я практически сразу поднялся сюда, в этот номер, и находился тут до самого вечера, никуда не выходя, пока час назад не спустился вниз, в столовую.

— И что вы тут делали? — недоверчиво уточнил Стеклов.

— Спал, — совсем просто и буднично отозвался старший.

— Странно, — покачал головой судья. Было видно, что он не верит Изместьеву. Остальные ему тоже не поверили, но обострять и так непростую обстановку не стали.

— Да мне, если честно, все равно, странно вам или нет, — беззлобно и как-то устало ответил судье Олег Викторович. Было такое ощущение, что смерть Емельяненко окончательно выбила его из колеи, а, возможно, даже надломила психологически.

Однако странности на этом не закончились. Выяснилось, что точно также как Изместьев, поступили Викторов и Молодавченко. Они тоже спали в своих номерах и спустились вниз лишь к ужину.

Стеклов пояснил, что сначала гулял вокруг особняка, после чего поднимался в свой номер, а потом ходил купаться.

Афиногенов и Шкандыба сначала купались, а потом, как и остальные, отдыхали в своих номерах.

Пока очередной выступающий бил себя в грудь, доказывая, что он ни при чем, рюмки присутствующих наполнялись и опустошались.

Наконец, все застолье сползло в банальную русскую пьянку. Люди устали подозревать всех и каждого и старались забыться.

Первым не выдержал Афиногенов.

— Можно, я пойду к себе? Что-то усталость так навалилась, что сил больше терпеть нет, так спать хочется.

Однако это лишь разозлило Изместьева.

— Мы все будем спать здесь, в этом номере, это даже не обсуждается, — авторитарно заявил он.

— Да, но мы даже не поместимся на этой кровати все вместе, — начал было возражать Викторов, но напоролся на жесткий, и, как ему показалось, совершенно трезвый взгляд подполковника запаса. — Я сказал, что мы будем спать тут, — медленно, почти по слогам повторил тот. — Иначе утром мы обнаружим очередной трупешник!