Алла Холод - Рыцарь страха и упрека

Павел остался доволен разговором с Андреем Миловидовым. Он был уверен, что парень не станет сопротивляться, что волшебный буклетик сделал свое дело. Вот, оказывается, как полезно хранить даже ненужные на первый взгляд вещи. Правда, этого никак не скажешь о документах по строительству дома. На хрена он оставил их у себя? Зачем держал в подвале?

Ему, конечно, даже в голову не могло прийти, что Сонька ими воспользуется. Даже отдаленной мысли об этом не было! Вот так же, наверное, и этот Андрей не думал не гадал, что где-то, у кого-то может остаться рекламный буклет юной проститутки. А вот не повезло парню. Так же не повезло самому Павлу. И уж никак он не мог подумать о том, что Гаянэ откопает старую пленку с какой-то пьянки.

И ведь все это произошло враз: Соня известила его о своем намерении подать в суд практически одновременно с подлой выходкой Гаянэ. Ну, конечно! Это Гаянэ и надоумила клушу Соньку поискать доказательства того, что он строил дом самостоятельно. У той ни за что ее куриных мозгов не хватило бы до такого додуматься.

От этих мыслей Павел снова начал закипать. Вроде вчера немного успокоился, разработал план действий. Да и с Андреем все прошло как надо. Но стоило только вспомнить о проклятых бабах, как опять внутри все сжалось от едкой ненависти, опять заскрипели зубы, непроизвольно задергалось веко.

Ехать оставалось уже не так много, через час он будет в городе. Волков пересек границу области и почувствовал себя увереннее. Все же алкоголь в крови есть, а чужие гаишники разные попадаются, мало ли что. Это у себя, на своей территории, он чувствует себя вольготно, а там — кто его знает.

Кстати, здесь имеется неплохое местечко, где делают хороший шашлык. Только недавно открыли. Вообще-то Павел брезговал есть на трассе, но новое заведение было вполне достойным. С высокими ценами, приятным убранством. Волков даже немного знал братьев-армян, которые были хозяевами шашлычной. Неплохие ребята, у них и в городе есть очень приличный кабак. А Павлу зверски хотелось есть. С утра он запихнул в себя бутерброд и выпил стакан пива, и вот сейчас голод заявил о себе в полную силу. К нему присоединялось и похмелье, которое только усилилось от быстрой езды. Павел решил, что закажет большую порцию шашлыка и поест на свежем воздухе. Ему не хотелось видеть людей, надо было уединиться и подумать.

Официанты перенесли столик в отдаление от веранды, как приказал клиент, поставили под раскидистым деревом, принесли удобное кресло. Павел с удовольствием ел сочное жареное мясо, обмакивая его в острый соус, пил армянский коньяк и холодную минералку.

«Черт возьми, как здесь хорошо, — думал он, — воздух хороший, птички поют. Шашлык просто суперский, коньяк не паленый. Как вокруг приятно и как внутри погано! Ну бывает же так».

Проблему с Андреем Павел считал уже почти решенной, теперь надо было что-то решать с бабами. Соню он с большой охотой удавил бы собственными руками. После стольких лет удобного сидения у него на шее она желает поделить дом! Его дом, к которому она не имеет ни малейшего отношения! И земля принадлежала родственникам Павла, и все деньги, которые пошли на строительство — его. Это он годами рисковал, подставлялся, чтобы семья жила хорошо, чтобы дом был красивым и уютным, чтобы все они жили беззаботно и безбедно.

Ладно, у них прошли супружеские чувства, но ведь Сонька, гадина, еще и детей у него отняла. Чем она их там целыми днями потчует, какими россказнями? Дует им в уши, какой папа монстр и сволочь. Оттого Дашка озлобилась, а Котик так вообще стал совершенно чужим. Упустил он мальчика, отдал воспитание на откуп мамаше, вот она и создала нечто по своему образу и подобию. Только он и знает болеть да хныкать. И ведь не поймешь, правда он такой слабый или притворяется. Разве это пацан? Какое-то комнатное растение. Как и мамаша его. Фиалки, блин. Дашка хоть чуть-чуть поживее, позубастей, хоть что-то взяла от их, волковской, породы. А Котика ждет тяжелая жизнь. Трудно ему будет такому изнеженному. Мужчина, который не может за себя постоять, это не мужчина. Бледная сопля.

Зато мамаша зубы показывать вздумала, в суд приглашает! Взять бы ее за ее тоненькую шейку да сдавить посильнее… Да еще бы и эту толстожопую армянскую тварь вместе с ней удавить. Ладно, с бывшей женой можно что-то придумать. Наверное, она пакет с бумагами дома хранит, такая дура вполне может. Поехать, разворотить там все на хрен. А может, и спрятала у кого-то, но суда все равно не будет, даже при всех советчиках кишка тонка у нее против мужа.

А с Гаянэ надо попробовать договариваться. Случайно, что ли, она нашла ту старую пленку? Почему раньше-то не пыталась ее предъявить? Наверное, случайно вспомнила. А ведь Павел и не знал даже, что тогда кто-то снимал на пикнике, пьяный был, не помнит, чтобы камера была. Но если эта мразь разместит клип в Ютубе, будет плохо. Лицо отлично узнаваемо, это будет просто катастрофа. Надо с ней поговорить. Хотя она в таком бешенстве, что вряд ли даже слушать захочет. У нее разговор короткий: запись — деньги. Обмен, и больше никаких разговоров.

И ведь можно было бы отдать ей ее бабки, хрен с ними, если бы Маринка такую свинью не подложила. Вот уж от кого не ожидал! И как она узнала про ту девицу из балета, вообще непонятно! Чекистка хренова! И главное, отчего так взъелась? Подумаешь, гульнул разок мужик… Она думает, что ее муженек никогда никого на стороне не трахал? С трудом верится, чтоб такой красавчик… И ведь хотел с ней жить нормально, в Таиланд ехать собирались, вообще-то с ней весело, хорошо. А разрушила все в минуту. Дура! Могла бы полмира объездить…

Что теперь говорить? Как тяжело, сразу все навалилось, такой клубок…

— Клубок змей, — подытожил Павел, вставая из-за стола сытый и похмелившийся. — Надо ехать домой, разруливать. Распутывать змеиный клубок. С ними со всеми надо разговаривать, и с Маринкой, и с Гаянэ. Что-то решать, что-то делать. Хорошо, если барыга уже дозрел. Если дозрел, то денежки будут немалые.

Под кодовой кличкой «барыга» подразумевался новый сосед. У соседа было имя — Геннадий Барсуков. Район, где Павел Волков построил дом, считался очень престижным, и кто попало там не селился, очень уж дорогая там земля. Тихий микрорайон рядом с церковью всегда был зоной частного сектора, Павел бегал там мальчишкой, потому что в этом районе жила его прабабка. Тогда, в его детскую пору, домишки там были маленькие, в основном одноэтажные, выкрашенные незатейливой краской — голубой или желтой. Встречались и деревянные халупы, совсем уж жалкие, перекошенные, украшенные лишь буйными кустами сирени. Но это было давно, со временем стали строить хорошие красивые дома. Старики продавали свои участки, переселялись в квартиры, и за церковью рос небольшой элитный поселок: один дом краше другого.