Ольга Ракитина - Маятник

— Очень интересно, — пробормотал Шумилов. — Откуда же вы об этом знаете?

— Эраст, мой покойный муж… эх, принимал участие в расследовании одной хитрой аферы. Мошенник, изображавший из себя человека не от мира сего, творил чудеса всякие: мысли читал, лежал на двух стульях — затылок на одном, пятки на другом, — иглами себя колол, стекло грыз, кислоту пил соляную. Женщины в обморок от него падали, честное слово, золото-бриллианты отдавали своими руками, а потом волосы на себе рвали. Муж мой, когда всё это увидел, сам впал в немалое смущение: поразительные вещи мошенник творил. Чтобы подловить его, мой Эраст специально к специалистам по стеклу ездил на консультации.

— И что же?

Госпожа Раухвельд засмеялась:

— Они его тоже научили стекло грызть. Но только хрусталь! Сказали, оконное стекло ни в коем случае на зуб не пробовать!

— И в чем же хитрость?

— Смотрите на меня, — госпожа Раухвельд завернула нижнюю губу на зубы и сверху на них положила стакан. — Вот таким должно быть положение нижней губы, а верхние зубы при этом давят на край фужера. Стекло крошится и не режет кожи. Если под стеклом окажется губа, то пореза не избежать. Тонкий хрустальный фужер крошится на мелкие кусочки, совершенно неопасные, их можно безбоязненно набрать в рот, а потом выплюнуть, главное — рот прополоскать. Но вот дешевый трехкопеечный стакан упаси Бог вас грызть! Там свинца нет, куски получатся большие, рассекут и губы, и кожу.

— Прекрасно. Когда останусь без работы, пойду на Сенную площадь фокусником, буду фужеры из богемского стекла за полтинник разгрызать, — подытожил Шумилов. — Ну, а как он кислоту пил?

— Да очень просто, — отмахнулась госпожа Раухвельд. — На два нижних резца набрасывал петельки из толстой вощеной нитки, той, что сапожники пользуются. К этим ниткам привязывал как бы золотой стаканчик, который вводился глубоко в гортань. На язык клал кусочек сырого мяса, он предохранял его от воздействия кислоты. Кислота попадала в стаканчик и не повреждала ни пищевода, ни желудка. Что самое забавное, он даже мог говорить, хотя голос, конечно, несколько менялся из-за присутствия в горле инородного предмета. Я вас уверяю, женщины падали от этого зрелища в обморок, это не преувеличение!

— И каков же был итог карьеры этого человека? — поинтересовался Шумилов. — Неужели отправили в «места не столь отдаленные»?

— Отчего же? Напротив, направили на работу в Австрию… или Пруссию. Точно сказать не могу, более двух десятилетий прошло.

— Другими словами, Отдельный корпус жандармов нашел ему применение, — усмехнулся Шумилов.

— Нашел, нашел, без работы не остался. Так что, Алексей Иванович, богемское стекло грызть можете до самозабвения.

Шестого октября Шумилов около полудня снова вышел на прогулку. Он успел отойти от дома едва ли на сотню шагов, как рядом с ним резко остановился экипаж, из которого выскочил… Михаил Безак.

Он скалился, глядя в глаза Шумилову, и, слегка отбросив полу пальто, показал на торчавший из-за ремня револьвер.

— Господин Шумилов, у вас находится кое-что, принадлежащее мне, — возвестил он, подходя к Алексею. — Впрочем, не очень близко. Сейчас мы вместе поднимемся к вам в квартиру, и вы мне всё вернете.

— Я полагаю, неуважаемый, что вам самое время бежать в полицию с чистосердечным признанием. Это, возможно, разжалобит судью, я помогу вам с адвокатом, глядишь, вместо каторги получите обычную высылку, — как можно спокойнее ответил Шумилов. Он не испугался Безака, прекрасно понимая, что тот не станет стрелять на глазах большого количества свидетелей.

— Еще одно пустое словоизвержение, и я выстрелю вам в коленку! Мне ваши фокусы надоели! — прорычал Безак. — Либо вы слушаете и выполняете мои команды, либо станете инвалидом прямо здесь и сейчас.

Шумилов повернулся к нему спиной и указал рукой на собственный дом:

— Что ж, идемте ко мне… Если вы в самом деле думаете, что это сделает вас счастливее.

Они двинулись по набережной Фонтанки. Шумилов молчал, не считая нужным разговаривать с противником, а Безака прямо-таки распирало от удовольствия и предвкушения куша:

— Вы думали, что так просто избавились от Михаила Безака?! Вы думали, что сможете обмануть меня?! Еще никому не удавалось обмануть меня и остаться безнаказанным.

— Заткнись, любезный. Учитесь властвовать собою, как сказал поэт, — огрызнулся Шумилов.

Он примерно знал, как следует поступить. В его письменном столе в верхнем ящике лежал пистолет. Шумилов извлечет его и задержит Безака, в том, разумеется, случае, если противник предоставит ему возможность открыть ящик стола. Если такой возможности у него не будет, придется воспользоваться первым томом «Истории Рима» Моммзена, лежащим на трюмо у двери в кабинет.

В дверях дома стояли дворники. Один из них Кузьма, второй был незнаком Шумилову. Видимо, это был новичок, молодой мужчина лет около тридцати, вряд ли старше. Алексей уже несколько дней наблюдал за его работой из окна. Кузьма отчитывал незнакомца:

— Если видишь, что птица нагадила на штукатурку, потри ее толченым кирпичом. А если нагадила на плиту из песчаника — тогда потри песком. Наука сия проще пареной репы! Ведра с песком и толченым кирпичом стоят в дворницкой, понуканий не жди, бери и чисти…

Шумилов прошел мимо них, Безак не отставал.

Было заметно, как напрягся в эти мгновения Безак, он явно опасался, что Шумилов обратится за помощью к дворникам. Но поскольку этого не случилось, как будто бы успокоился.

Они стали подниматься по лестнице, как вдруг перед Шумиловым забежал новый дворник и покрутил ручку звонка в двери квартиры Раухвельд.

Медленно шагавший Шумилов еще не успел подняться на лестничную площадку, как дверь отворилась и дворник, с многочисленными поклонами, затараторил:

— Что насчет дровишек прикажете, Марта Иоганновна? Как подвезут, прикажете сразу в сарай заносить или сложить во дворе? Сарай-то ведь занят, там кирпич каминный сложен…

Мужик загораживал проход в квартиру, не позволяя пройти Шумилову. Видимо, он не знал, что Алексей проживает в той же квартире, что и домоправительница.

— Экий ты, братец, шумный, — улыбнулся Шумилов. — Пропусти-ка, а то тебя ни объехать, ни обойти.

Дворник посторонился, отодвинулась в сторону и госпожа Раухвельд, освобождая проход. Шумилов шагнул через порог, и тут последовало нечто неожиданное: сильный удар в спину бросил его на пол, грохнула за спиной входная дверь и из-за нее донесся крик дворника:

— Не трепыхайся, руки положи на стену. Опустишь руки — покалечу!

Алексей вскочил и со всей быстротой, какую допускали незажившие покуда ноги, бросился обратно на лестничную площадку. Там его взору предстала веселая картинка: Безак стоял на коленях, хватая ртом воздух, руками упираясь в стену, а дворник склонился над ним и с лихорадочной быстротой ощупывал. Через секунду он выпрямился и отступил от Безака на пару шагов, в обеих руках его было по пистолету;