Юлия Михалева - Невидимые

— Мы бы могли спросить у них самих, если их все же поймают…

— Но зачем ждать? Мы можем сличить остатки коллекций с описями, и выясним, что общего пропало.

Видя, как вытягивается лицо собеседника, Батурин рассмеялся:

— Не тревожьтесь — эту часть работы я возьму на себя. Вам нужно только доставить мне опись Сергея Мефодьевича — а потом мы попросим помощи с допуском к остальным у полиции. Если сходство найдется, то останется выяснить: кому могли понадобиться подобные экспонаты?

— Они и есть невидимые, — продолжил Бирюлев.

Однако идти в запертый дом отца и искать там опись не слишком хотелось. Впрочем, у репортера уже возникла идея, как воплотить план Батурина, не погрязая в бумагах. Но пока о ней он решил не рассказывать. Куда лучше будет поделиться с приятелем детства не планами, а результатами.

— Ну готовься, девка. Беда, — Аксинья поставила на стол крынку с молоком.

Дети тут же подлезли: у них со вчерашнего дня в животах урчало.

— Что еще? — шепнула Ульяна, не поднимая головы.

— Эх… Как начать бы? — соседка уперла руки в мощные бока. — Ходила я тут утром в город наниматься… Не нашла места. Ну раз уж пришла, то, стало быть, и к товарке заглянула. Затем — к почтарю, что письма передает из замка, где сынок мой. Он и читает. И даже пишет в ответку, если еще сверху заплатить.

— Да неужто можно так? — удивилась Ульяна. — А там кто прочитает?

— Ну, и там, видно, есть умелые, кто и читает, и пишет. Хочешь, тебя в другой раз к почтарю возьму? Сама и посмотришь. Тебе-то, поди, тоже скоро сгодится.

Ульяна, на миг отвлеченная рассказом, опять всхлипнула.

— Что ж ты мучишь, тетушка?

Аксинья вздохнула.

— Так я про что сказывала-то? Точно — про мамку твою. Почтарь меня спрашивает: "ты же с берега?". Ну да, говорю. "А что за баба там живет — Матрена, по фамилии Митрофанова?" Есть такая… "Знаешь ее хорошо?" — "Ну как? Соседка", — Аксинья пожала плечами, повторяя диалог. — "А что?" А он мне: "Так вот, Матрена твоя невидимой банде с давних пор служит, что господ убивают. Про то и в газете написано"… Дети ее, говорит, сами все рассказали. Дескать, совестно им.

— Как — дети? — взвизгнула Ульяна. — Что рассказали?

— Это не мы! Мы такое не говорили, — на пару заголосили, напугавшись непонятного разговора, младшие. Оказалось, не только крынку друг у друга рвали, но и слушали.

— Ну, вот сама и погляди, — соседка залезла в холщовую сумку и вынула сверток. — На кровные у почтаря купила и тебе принесла.

— Да как же я ее прочитаю, тетушка? Я неграмотная!

— Так дети на что? Они ж обучены?

Ульяна подтянула брата к себе, сунула газету.

— Читай.

Тот шмыгнул носом.

— Ве…Е…И? И. А эту не знаю.

— А ты?

Сестра долго вглядывалась в чернеющие на листе символы — даже глаза протерла.

— Не могу…

— Вот дела, — изумилась соседка. — Ну, в таком разе и не знаю, что тут поделать.

Аксинья поспешила домой. Допив молоко, за порог бесшумно прокрались и дети. А Ульяна все смотрела на газету, вспоминая визит усатого щеголя. Даже голод забыла.

Такой и застал ее материн знакомец — Макар.

— Все хнычешь, горемычная, — добродушно возмутился он, заходя в дом.

— Братец! Про мамку жуткое написали! А может, уж и повесили ее? — Ульяна снова заплакала. — А я и узнать не могу… Грамоте не обучена…

Гость громко засмеялся, хотя ничего тут веселого.

— Ну, это не беда. Давай свою газету.

— Так вот она.

Макар присел на табуретку, аккуратно развернул лист, вгляделся, морща лоб. Ульяна аж губу прикусила: ждала, тоже скажет сейчас — не могу. Не сказал.

— Тут слушай, что пишут: "Слуги невидимых. Задержанная накануне Мы Митрофанова долгое время промышляла грабежами и убийствами своих хозяев по наказу ее нанимателей — банды грабителей, известных в городе, как невидимые", — он читал по слогам, медленно, но вполне внятно. — "О том Приглядчику лично рассказали дети Митрофановой. Несколько лет назад она задерживалась по подозрению, но была выпущена на свободу, как видно, по той причине, что невидимые купили ей свободу в полиции. Однако она не единственная, кто помогал…"

Ульяна не утерпела — вырвала газету из рук гостя.

— Ничего не понимаю, что ты читаешь! Что за убийства? Это неправда!

— Но ведь ты сама говорила, сестрица, что мамка твоя…

— Да какая там банда? Какие невидимые? — Ульяна плакала навзрыд, как ребенок.

— Ну полно, полно, — утешал Макар. — У тебя ведь еще есть братья.

— Ох, ты ж сам все знаешь… И что только душу травишь? Ванюшке долго сидеть, как пить дать… И что за паскуда только сдала?

— Неужто сдали? Да кто ж?

— Да бес его знает! Кто-то из своих — так на берегу говорят.

— Ай-ай-ай. Нехорошо. Знать бы, кто…

Ульяна вдруг снова страшно взвыла и принялась быстро раскачиваться на табуретке.

— Мать-то выйдет, убьет нас… Или теперь и вовсе не выйдет… Что хуже-то, братец?

Макар погладил ее по гладкой голове и молча ушел.

Когда Ульяна, проплакавшись, подняла голову, то увидела кошель на столе. Внутри оказался почти целковый.

Колесо ремесло не бросил. Долю легче да слаще, как другие, найти не пытался. И обретался там, где и прежде.

— Без того на дне, куда еще глубже?

Да и к чему перемены? Ищейки сюда бы не сунулись.

В сумерках он сидел в пыли под своим порогом, чинил башмак. Заметил Алекса.

— Да неужто ты? — спросил скучным голосом. Но тут же резко взметнулся, сдавил в объятиях.

— Сколько лет не показывался! Думали, ты уже вовсе сгинул или снова куда подался.

— Да тут я. Как вернулся в город, так все и живу прямо над домом.

— Не слыхал! Давно о тебе не слышали.

— Театр завел… Господин я теперь. С тростью гуляю.

В глазах Колеса мелькнула тревога. Освободившись, Алекс захохотал:

— Что, того я? Поехал? Да бабе своей купил вот игрушку.

— Ну так, стало быть, идут дела? — распахнув дверь, Колесо пригласил внутрь чудной хибары. Снаружи — земляная изба, внутри — терем, как есть. Алекс когда-то долго дивился.

Усадил за стол, достал бутыль. Потом бабу кликнул. Вошла — рыжая, с мелочевкой на руках и у подола, тоже явно из бывалых.

— Семью вот завел, — заметил хозяин. — Аленка и детки мои.

На Колесо, похоже, больше надеяться особо не стоило.

— А это Алекс.

— Неужто тот самый? — восхитилась рыжая.

— Он и есть! Собери на стол?

Выпили втроем. Жена Колеса детей уложила и тоже компанию составила.

Помянули былое. Колесо, конечно, повторил любимую байку — отчего это вдруг Алекса кличут по-чужеземному.

— Мы еще мальцами были. Эх, шальные деньки! Надумали взять повозку — ту, что из банка ездила. Долго за ней следили, смотрели, кто, где с нее сходит. Ждали, значит, когда поменьше народу соберется. И повезло, наконец. Глядим — наша едет, да еще и одна, и пустая — пара голов торчит. Ну, уж раз заприметили, то и сходу за ней. Загнали в тупик. А те придурки до того перепугались, что все патроны, как есть, со страху впустую расщелкали. А под конец, когда мы их вытаскивать стали, и вовсе разнылись, что бабы.