Юлия Михалева - Невидимые

Репортер шагнул в коридор и направился к знакомому кабинету. Нынче его интересовало там лишь одно — предмет, что сообщница невидимых украла у Старого Леха. Тот самый "бог". Очевидно же: подобные ему и следует искать в описях — вместо того, чтобы тыкаться наугад, просматривая все списки подряд.

Странно, что Червинский так до сих пор и не рассказал про эту вещь. Впрочем, он умел превращать в загадку все вокруг.

С виду задача, несмотря на ожидаемые обиды сыщика, не выглядела чересчур сложной. После же, узнав нужное, Бирюлев планировал навестить Батурина и сообщить, что поиски упрощаются. Однако стоит ли брать с собой отцовскую опись, которая по-прежнему лежала где-то в запертом доме, он пока не решил.

Червинский в одиночестве просматривал толстую кипу бумаг. Бирюлев давно отметил, что его напарник появляется в участке нечасто: репортер лишь пару раз мельком видел седого сыщика.

— Здравствуйте, Николай Петрович. Я по делу отца зашел.

— Я так и подумал, — не ответил на приветствие Червинский. — Но не желаете ли сперва послушать, о чем пишут в газетах?

Бирюлев примерно так и представлял разговор.

— И о чем же? — войдя, он устроился на неудобном стуле.

— Полиция-то в сговоре с невидимыми. Представляете? — сыщик вынул из ящика стола свернутую газету. Похоже, заранее подготовился к визиту репортера. — Вот: "Невидимые купили Митрофановой свободу в полиции". Но есть одна странность: лет пять назад, когда ее задерживали, ни о каких невидимых никто и не слышал.

— Там сказано иначе. Вы не подряд читаете, — заметил Бирюлев. — Все не более, чем допущение.

— Хм… "Не исключено"? Однако дальше догадка куда лучше: "Очевидно, и нынче преступники имеют связи в полиции. Приглядчику стало известно, что украденные из дома жертвы предметы, которые имела при себе Митрофанова, исчезли из полицейского участка". А ведь я просил вас, Бирюлев, не писать об этом.

Червинский явно дожидался ответа. И, похоже, он был зол куда больше, чем показалось Бирюлеву сначала.

— Отчего же вы молчите?

— Боюсь, вы поняли статью превратно.

— Куда уж правильнее: из ваших слов чертовски ясно, что мы работаем на невидимых. Послушайте, Бирюлев, а вы не думали, что, может, это мы и есть — невидимые? Ночью — по чужим домам шарим. Днем — преступников ловим, чтобы соперников в ночном ремесле меньше осталось.

— Вы преувеличиваете…

У порога откашлялись. Как вовремя!

— Что тебе?

— Доложиться.

— Подожди. Да не в дверях же? Уж или пройди сюда, или выйди, — раздраженно велел Червинский, возвращаясь к газете. — Вот тут в одном месте, ближе к концу, написано: "Митрофанова с сыном Иваном выкрали из дома убитых". Да что вам о нем вообще известно? Вы хоть знаете, по какой он причине здесь?

Городовой — тот самый, что прежде утешал репортера — прошел через кабинет, привалился к подоконнику.

— На этот раз лавку взял, но по всему выходит, что семейная банда. А раз так, то, может, и впрямь прежде помогал, — заметил он.

Выразительно взглянув на полицейского, Червинский неожиданно спросил:

— Бирюлев, у вас есть календарь?

— Конечно.

— Сожгите его — он неправильный. Митрофанова с сыном у нас уже который день, и потому к убийству Батурина они точно не причастны. Вы же утверждаете обратное, так что тут либо лжет ваш календарь, путая вас в датах, либо они тайно выходили из участка и шли на дело… А вот и еще камень в наш огород: "Приглядчик выяснил, что между Митрофановой и ее нанимателем произошел конфликт. Очевидно, они не смогли мирно поделить украденное, и оттого невидимые забрали в уплату одну из дочерей своей приспешницы. Лишившись покровительства преступников, Митрофанова оказалась за решеткой".

— Про дочь-то верно сказано: Матреха каждый день с утра до ночи по ней голосит, — вновь вмешался городовой. Не иначе как его облик принял ангел-хранитель Бирюлева. — Все жалуется, что ее увезли.

— Мне сказали об этом на берегу, и я сам сопоставил факты и пришел к такому выводу, — не без гордости уточнил репортер.

Червинский продолжил чтение:

— Вот еще, вы заявляете: "В шести убийствах…" Хм… Отчего же вам так упорно нравится полагать, что вашего родителя убила наша полицейская банда?

— Я получил тому веское доказательство. Более того — я уже почти выяснил, кто стоит над Митрофановой. Сам! Без вашего участия! — как ни готовился Бирюлев к встрече, самообладание сохранить не удалось.

— Громко у нас нынче, — в кабинет, отдуваясь, вошел седой сыщик. Бросил портфель на стол, ласково взглянул на Бирюлева и подмигнул: — Что, сударь, вы, поди, ни в чем не повинны, а эти люди вас оболгали?

— Тот самый газетчик, Тимофей Семенович. Я вам рассказывал, — раздраженно отозвался Червинский.

— Вот, стало быть, как…

У порога топтались еще двое городовых. День в участке набирал силу.

— О каком доказательстве вы упоминали, Бирюлев? — спросил Червинский.

Седой вмешался, не дав времени на ответ:

— Слыхал о вас, читал и ваши статьи. То, что про полицию пишите, нам неприятно. Но ведь и вас — и общество, от лица которого говорите — понять можно. О чем только не подумаешь, когда как за два месяца подвижек никаких нет. Так что наша задача — исправить впечатление, чтобы всем стало ясно: мы работаем, и вовсе не на бандитов.

Удивленный Бирюлев ожидал подвоха. Седой подошел, протянул руку:

— Бочинский. Будем официально знакомы. Эк вы Митрофановских-то знатно разговорили! Так уметь надо. Мы сами с родней наших гостей, бывает, неделями бьемся — слова выжать не можем. А вы — сходу. Талант!

Польщенный репортер улыбнулся.

— Вот что, господин Бирюлев… Э… как вас по имени-отчеству? Георгий Сергеевич? — продолжал, обмахиваясь потной и липкой, как выяснилось при рукопожатии, ладонью, Бочинский. — Давайте-ка мы вам расскажем, как дело идет. И вы нам, если чего узнаете. Цель-то у нас одна, а чем больше голов — тем лучше. Так мы быстрее до них доберемся — и общество наше сможет, наконец, спать спокойно.

Сыщик, верно, шутил. Столько раз Бирюлева гнали из участка — а тут вдруг вот как заговорили. С чего? Неужели он и впрямь наконец-то взял верный тон, вынудив полицейских всерьез опасаться за свою репутацию?

— Только того и желаю, Тимофей Семенович.

— Однако и вы должны понимать: преступники тоже бывают грамотные, и, случается, читают газеты. И если узнают, что мы подобрались близко — скроются. Куда как лучше написать о их поимке, чем подозрении. Согласны?

Бирюлев кивнул. Прежде он не особо задумывался об этом. Но сыщик прав: для убийц отца хотелось бы не славы, а наказания.

— Я сразу понял — вы человек дельный. Да и как по-другому: на одной стороне находимся, — вновь подчеркнул свою мысль Бочинский. — Однако нынче новостей мало. Главное вы уже знаете: Митрофанова у нас, ее вина несомненна. О том писать не следует, но, думаю, в скором времени и другую "прислугу невидимых" поизловим. Что же до тех, кто ими движет, то мы рассчитываем разговорить новых задержанных. Митрофанова пока молчит: видать, мести слишком боится.