Юлия Михалева - Невидимые

Алекс принялся тереть хмельную голову, не в состоянии разобрать подобную белиберду. Нет, гаденыш точно служил Легкому. Тут может быть только одно объяснение.

— Ну-ка повтори еще раз.

— Я говорил тебе, что Червинский заставил меня ходить да разнюхивать. Вот сидел я как-то раз в сквере, смотрел на театру… И решил — была не была. Скажу, думаю, что там невидимки — авось после от меня и отстанут.

Нет, лучше бы не спрашивал: чушь от этого яснее не стала.

От легкого удара — скорее даже, подзатыльника — Тощий рухнул на землю. Беспомощный щенок.

— Ты совсем идиот.

— Так совестно мне! Ты ведь мне помогаешь! — заскулил. — Прости! Я ж тебя тогда и не знал…

Алекс сплюнул длинным плевком. Рассчитывал попасть, но не особо старался. Утер рот, побрел к чудной хижине Колеса.

Для того, чтобы размышлять о безумных словах Тощего, точно нужна свежая голова.

Он поднялся, нетвердо поспешил следом.

— Прости! Эх, аж на душе полегчало.

— Просто заткнись. Колесо! Это я! Колесоооо!

— Заходи, открыто…

Взяв Макара за шкирку, Алекс втолкнул его внутрь. Как и предполагалось, на двойной порог тот не рассчитывал. Звучно растянулся на полу.

В свете керосиновой лампы хозяин сонно щурился.

— Идите в горницу, проспитесь.

— Ты что дверь-то не затворяешь?

— Аленка вернуться должна. С бабами ушла наверх. Скучно ей стало, старое вспомнить невмоготу.

Алекс схватил Тощего за ворот — тот, кажется, уже снова начал дремать — поднял и протолкнул вперед. Еще немного вверх — и горница.

Отбросив ношу, Алекс упал на знакомый топчан. Повернулся на здоровый бок и моментально заснул. На удивление крепко — не слышал ни возню, ни причитания соседа.

— Выпей-ка.

Крепкая, конопатая бабенка с озорными дерзкими глазами одним рывком подняла Макара на кушетке и влила жидкость из кружки прямо в рот. Рассол?

Комнату ярко освещало солнце. Глаза, едва открывшись, заслезились.

— А где Лексей?

— Передавал, что скоро вернется.

— А я где?

— У Колеса.

Это и впрямь тот самый чудной дом, или он только привиделся?

— Ох, что я наделал, — Макар вдруг все вспомнил и ударил себя ладонью по горячему лбу.

— А что ты наделал? — она грубо засмеялась, показав отсутствие нижних зубов. — Ладно, отлеживайся. До вечера далеко.

Причем тут вечер? Вечер… Вечер чего?

— Какой сегодня день?

— Вторник.

— А время?

— А сам не видишь? — она указала на стенные часы.

Почти двенадцать.

Макар замычал. К полудню Червинский велел явиться к портье "Офелии" за запиской, и немедленно пройти по новому адресу, что в ней укажет.

А мать с сестрой? Макар обещал вернуться вчера, еще и до темноты. Поди, совсем извелись — не знают, что думать.

Конопатая вновь расхохоталась и вышла.

Как бы Макар не расстраивался, он почти тут же снова заснул. Когда открыл глаза — настали сумерки. Все пропало.

В комнате никого.

— Лексей?

Тишина.

Макар поднялся. Все тело словно изжевали.

Башмаки, которые кто-то снял с ног, пропали. Что делать — сойдет и так. Макар побрел к странному двойному порогу — но переступить не успел. Едва не столкнулся с Алексеем.

Макар непроизвольно отпрянул. Их знакомство — кажется, целую вечность назад — как началось с зуботычин, так ими же и продолжалось. Даже когда повода не имелось, а нынче он был. Однако Макару все равно стало легче после признания: как будто камень с груди сняли. Не для него такое — подлость утаивать. Слишком погано.

— Жив, гляжу?

— Скверно мне…

— Брось скулить. Все с тобой в порядке.

— Лексей… Беда, — пожаловался Макар. Самому не понравилось, как прозвучало.

— Да неужели?

— Да. Червинский… Сыщик который. Он велел сегодня в полдень в гостиницу за запиской явиться, а оттуда сразу же в новое место. Что теперь делать?

Алексей застыл, потирая нос. Задумался.

— Ну, так сейчас забери. Или завтра. Или вообще потом. Да какая разница? А встретишь когда легаша — попробуй его разболтать. Спроси, что в городе происходит. Про невидимых твоих. Про то, что в участке их поганом творится.

— А ему что рассказать?

Алексей выругался. Очевидно, не найдя других слов, он закатил глаза и вышел из комнаты. Уже из-за порога ответил:

— Тебе что, мало? Ничего не говори!

Башмаки нашлись за дверью. Кое-как просунув в них ноги, Макар сполз по проходу, похожему на печную трубу. Ничего более дивного, чем этот дом, он отродясь не видел.

Внизу пахло едой. Конопатая, что прежде принесла рассол, возилась с младенцем. Щекотала его — он смеялся, как Петька. Девочка постарше жевала голову тряпичной куклы. Увидев Макара, протянула игрушку:

— На!

За столом посреди комнаты играли в карты трое: Алексей, тот, со скрюченной спиной, что на днях заходил в театр, и чумазый парнишка лет пятнадцати.

Все вместе отчего-то смотрелось так уютно, что сразу вспомнились детские годы.

— Сполз наконец? В другой раз лохань, что ли, проси. Больно любо — за вами все оттирать, — вполне дружелюбно упрекнула конопатая.

— А, Тощий. Ну как, живой? — спросил скрюченный. Если вчера не привиделось — то он и есть хозяин странного дома.

— Да куда там. Он как девка, — ответил за Макара Алексей.

— Ладно, брось… Невелика наука — осилит, — засмеялся скрюченный. — Играть будешь?

— Я не умею, — признался Макар.

— Ну, это не сложно, могу показать. Да только тогда играть с тобой не стану.

— Почему?

— Уж сильно хорошая карта новичкам идет.

— Не на что ему играть, Колесо. Разве что на интерес.

— Ну, разок можно и так. Что? Выбирай место.

Макар замялся. Внезапно он увидел все словно со стороны. Старый город, которым пугают шаловливых детей: Степка тут настолько мелок, что о нем и не слыхивали. Дом, полный преступников — быть может, и опасных. После вчерашней прогулки сомнений в занятиях Алексея не осталось и вовсе, хотя Макар так толком и не понял, чем он промышляет — а спросить, конечно, не рискнул. И среди всего этого — он, Макар.

Вдруг он ощутил некое подобие гордости — то же самое чувство, что посещало и накануне, когда Алексей представлял его своим подозрительным с виду знакомым:

— Это Тощий.

Неприятная кличка — но с ней Макар словно бы становился не посторонним и даже, вроде как, чем-то более важным, чем был.

И вправду остаться? Но как же домашние? А проклятый Червинский? Нет, никак нельзя.

— Спасибо, хозяин… Но мне идти нужно.

— Ну, значит, в другой раз, — добродушно отозвался скрюченный.

Макар пошел к выходу, не представляя, как найдет дорогу. Алексей словно прочитал мысли:

— Мелкий, проводи-ка Тощего наверх. Не доберется с перепою.

Мальчишка покорно встал.

— Чего ждете? В театре скажи — завтра буду.

Вышли. Сумерки уже совсем опустились. Макар зябко поежился — не только от прохлады, но и от тревожного ощущения. Освещения тут не было, и казалось, будто из темноты смотрят десятки алчных глаз. Однако провожатый пошел уверенно, насвистывая незнакомую песню.