Юлия Михалева - Невидимые

С этим все ясно. Но ради чего он признался, что прислал их в театр? Думать над этим можно долго, но ответ так и не найти.

Туп и пьян? Не может все быть так просто.

Тут по-прежнему чего-то не доставало.

Хотелось, конечно, прямо сейчас все вынуть из Тощего. Но спешка может и навредить. Нет, нужно сдержаться. Набраться терпения — хоть Алекс это и ненавидел. Присмотреться получше. Сделать вид, что слова Тощего не вызывают сомнений. Оказать дружескую услугу.

Актеры учили новый спектакль. Его название повторяли сотни раз, но такое не запомнишь.

Дела в театре шли, по словам Щукина, так прекрасно, что он решил развлечь народ свежим зрелищем — а то как бы не заскучали.

От безделья Алекс наблюдал за кривляньями, то и дело цепляя актеров. Девки покатывались от смеха. Щукин бесился — и это забавляло уже самого хозяина.

Пухлогубый Хордин в который раз аккуратно скрестил короткие пальцы на бугристой шее Драгунской. Та сидела перед ним на стуле, задрав для удобства голову.

— Что ты сейчас сотворил с ней, Павел? — взвизгнул Щукин.

— Я ее задушил?

— Нет, ты пытаешься снять с нее цепочку — но поздно, Надежда тебя заметила.

Алекс зашелся хохотом.

— Попробуй снова. Нет! Зачем ты проверяешь, жива ли она? Ведь ты ее еще не убил!

Алекс поднялся на сцену и ловко сдавил горло Драгунской. Не слишком сильно, но на бесцветных глазах появились слезы.

— Что, хватит?

— О да! Спасибо, Алексей Иваныч! Но Надежда нам еще пригодится.

— Вам следовало быть актером, — заметила Надька, щупая шею.

Спускаясь, Алекс заметил Тощего. Тот, похоже, только вошел. Выглядел взбудораженным.

— Лексей, смотри, что пишут! — протянул сложенную вдвое газету.

Черно-белая картинка. Вода и кусок баркаса.

Алекс с ногами забрался в зрительское кресло.

— Что, утонул?

— А? Ну да. Рыбаки. Но я не про то. Вот, послушай: "Най-най-ден… мее-ртв-мертвым в…"

Удивительно.

— Да ты и впрямь грамотный? — перебил Алекс. — Слушай, Щукин, давай-ка новый номер устроим. Пускай Тощий с тумбы газеты читает.

Тот аж порозовел — засмущался. Побурели и жирные щеки Щукина.

— Алексей Иваныч шутить изволит? — плаксиво проныл он, дрожа губами. — Разве ж такое номер для театра? За этим вон, в читальню идут…

— А мне кажется — в самый раз.

— Да куда ж мы его поставим? Разве что перед началом представления?

Но Алексу уже надоело.

— Что ты там нашел?

— Вот, газета вечерняя… Сказано, что невидимки вновь убили.

— Хм. Проспорил Дыня, — вспомнилась недавняя беседа в трактире.

— Ну… Не знаю, про что ты. Тут новый случай — вот я и принес. Ты ж хотел знать…

Совершенно не хотел. Только всегда нужно смотреть, что происходит в округе. Но говорить об этом Алекс не стал. Велел прочитать — и еле дослушал. Тощий запинался на каждом слове. Чтец бы из него вышел не лучше, чем вор.

— Лексей, как считаешь: Ванькина-то мать теперь пойдет на каторгу? — Тощий дочитал и сперва колебался, шмыгая носом, и лишь потом спросил.

— Ага, — тут не над чем думать.

— А если… не она? Это я ж Червинскому про них рассказал. Но Улька, сестра Ванькина, ведь такого не говорила, что здесь написано. Или вдруг я чего не понял?

— Ловко ты своему Ваньке удружил, — оценилАлекс.

Проделка над семьей мелюзги вышла занятная, хотя сам он поступил бы иначе.

Но Тощий похвалу не принял. Продолжил, не пойми с чего, показывать раскаяние:

— Я ж не нарочно! Не знал, что так обернется. Рассказал только то, про что слышал.

— Да ну? Совсем случайно?… — Алекс вспомнил свое намерение принимать все на веру, и сменил тон: — Если так, то в чем тогда твоя печаль? Значит, и без тебя что-то узнали.

— Матрена-то тем утром сама мертвого хозяина нашла и сыщиков позвала.

— И правильно сделала. Но, видно, где-то дальше сглупила.

— Но ведь сам Червинский сперваговорил — она пришла позже и просто схватила, что плохо лежало. Но потом вдруг взял и передумал. А если из-за меня?

Наверняка так и есть. Добыча простая — вот легаши в эту воровку так и вцепились.

Да что там, если они вообще считали, что эти их невидимые шарятся по чужим хатам чуть ли не наугад. Думают, видимо, что все вокруг такие кретины, как Тощий. Тот как раз пришел на днях страшно гордый, и обрадовал: якобы оказалось, что будущих жмуриков выбирают все же не наудачу. Похоже, для легашей это стало прямо-таки откровением.

Кое-какие соображения на этот счет были, но Алекс, разумеется, не собирался посвящать в них Тощего. Зачем? Плевать и на него, и на невидимых — они дорогу не переходили. Забивать голову лишней ерундой совсем не хотелось. Пользы для себя никакой.

А Тощий все бубнил. На сцене Драгунская задрала платье и поправляла чулки. Ноги у нее кривые. Щукин махал руками и толкал нелепую байку о золотых горшках.

— А ты веришь в призраков, Лексей?

Что за очередной бред?

Прежде, чем ответить, Алекс протер глаза, потряс головой, отметая раздражение. Спокойно терпеть компанию Тощего — да еще и так долго — просто невыносимо.

— Нет.

— А мамка верит. Только прежде, когда мы еще в церковь ходили, батюшка говорил — не нужно. Суеверие. Но как тогда объяснить? Ведь невидимые и в тот раз сквозь стены прошли!

— Да что же тут, мать твою, может быть непонятно? Раз замок цел — либо фомка хорошая, либо ключи подобрали.

— От сейфа-то?

— От какого еще сейфа?

— Да от полицейского! Оттуда же украденная штука исчезла.

— А почему ты мне раньше не говорил?

— Ну как же! В тот же день, после того, как с Червинским встречался. Ты мне тогда сказал заткнуться.

Да, точно. Что-то болтал. Алекс не дослушал. Думал, опять нахваливает своих невидимых.

— Что это за фиговина? Фигурка бога?

— Ну да! Червинский как-то так и назвал.

Снова вспомнился разговор в трактире. Из него многое было понятно, как и из трепа Тощего. Прежняя догадка уже стала уверенностью. Как только выпадет случай, надо бы ее подтвердить. Так, больше из интереса, чем ради пользы.

— Лексей… Ты сходить со мной обещал?

Не ловушка ли там? Но даже если так, то к лучшему: пора приходить в форму.

Да и делать в театре ровным счетом нечего.

Алекс усмехнулся:

— А пошли.

"Я не смогу!" — повторил Макар, но на этот раз — про себя. Взглянув в мутные глаза, оробел.

Гнев Алексея пугал не меньше Степкиной братии. И особенно не хотелось выводить его из себя теперь — когда он вроде успокоился после Макарова признания.

— Так. Давай-ка еще раз: что ты должен сделать?

— Найти знакомцев. Сесть к ним. Спросить про Ваньку…

— Что, прямо вот так, в лоб?

Макар шмыгнул носом. Мысли путались. Сперва казалось — все помнит, но потом повторить не мог.

— Спросить про дела. Про остальных. Про Ваньку.