Юлия Михалева - Невидимые

— А мне уже можно домой? — точно, как щенок заскулил. Самому противно.

— Что, у тебя есть дом?

Снова подбросило. Алекс выругался, выглянул за дерюгу.

— О, уже и приехали.

В овраге телега долго ворочалась. Наконец, остановились. Вытащили гостя. Макара выходить не просили.

— Ну что, Медведь? К Колесу?

— Мгм!

До чудной избы добрались быстро. Уселись за стол в первой комнате. Конопатая хозяйка принесла еду и самогон. Макар захмелел в момент, едва только хлебнул. И принялся пить стаканами, не закусывая.

— Аленка, притащи-ка сразу лохань, — добродушно предложил хозяин.

Пойло вызвало в голове странные волны: Макар будто то отплывал в пригожую даль, то вдруг резко возвращался к реальности.

— Ну, мать твою… Гляжу, Алекс, тебя снова вчистую с катушек снесло. Зачем его-то? Если уж так приперло — поймал бы кого на улице, что ли. Ну, теперь жди ответа.

— Он мог что-то рассказать.

— Да ну? Будто ты о том думал. Я тебе сразу говорил — все будут молчать. Разве ты и сам не понимаешь, а? Никому тут такое дерьмо не нужно.

— Ну все уже, завязывай. Даже Тощий так не гундосит, — Алекс рассмеялся, приобняв Макара.

Нынче он пребывал в превосходном расположении.

— Хорош, Колесо. Не впервой, — поддержал Медведь, подмигнув.

Макар повеселел. Хмель вытеснял мучительные раздумья.

Чудная изба постепенно наполнилась незнакомцами. Впрочем, таковыми они были только для него. Все остальные здоровались с пришедшими за руку, завязывались беседы.

— Ну, за воскресный день!

— Выпьем!

— Так что, играем? — предложил один из гостей.

— Играем!

— Разве что на интерес? В кармане совсем пусто…

— Ага. На пальцы, — заметил хозяин, хмуро глядя на Алекса.

— Да пошел ты. Иди, настриги?

— Тощий, садись ближе. Научу, как обещал, — предложил Колесо.

Играть оказалось просто. Макар сообразил сразу. Втянулся: интересно.

Не прошло и часа, как он полез ко всем обниматься. Гости выдались дружелюбные — отвечали взаимностью да шутили.

— Девок, что ли, позвать, — лениво предложил кто-то.

— Зови, — одобрил Алекс.

Макар вернулся к нему — сел рядом.

— Я же вот что хотел… — пьяно хихикнул. — Того, Степкиного, к участку подбросили. Да только Червинский сказал, что никого искать и не вздумает.

— А с чего бы вдруг вышло иначе? — ухмыльнувшись, Алекс легко щелкнул его по лбу. — Вот ты шкура. Но молодец. Так и делай.

Довольный Макар расхохотался.

Их было пять: три бога и две богини. Все из одной гробницы.

Закрыв глаза, Бирюлев так и видел фигуры расставленными на полу. Все вровень — высотой в две ладони, тусклые, позеленевшие, но при том — печально-торжественные.

Селкет, защитница мертвых — с длинными глазами и скорпионом. Анубис псоглавый, проводник царства смерти — герой многонедельных кошмаров, что мучили по ночам. Амат, пожирательница грешных душ — наполовину лев, наполовину крокодил. Длинноухий Сет, воин зла. Сокар с головой сокола — повелитель умерших.

— Что у тебя там в них, а? Небось, собачатина? Оттого так и прохватило? — внизу, под самыми стенами гостиницы, громко возмущался косматый ремесленник в засаленной поддевке.

— Иии, сударь! Побойтесь бога! Мяско отборное! — верещала уличная торговка.

Вместе с их криками сквозь распахнутое окно проникала жаркая, липкая духота.

Однако Бирюлев, задумавшись, не замечал ни того, ни другого.

Отец почти сразу раздал их, не оставил в доме ни одной. Мать тогда уже тяжко болела. И потому, когда потребовала убрать страшных идолов прочь, он с легкостью согласился. Отдал, или, может, продал — к тому времени почти совсем поистратился.

И вот, спустя немногим менее двадцати лет, египетская богиня и Бирюлев встретились снова в лавке старьевщика.

На душе остался смутный осадок, не дававший покою.

Происшествие крайне хотелось обсудить с сыщиками. Но увы: с тех пор, как в воскресенье Бирюлев увидел спину уходящего Червинского, застать их не удавалось. В участке говорили только одно — работают.

Между тем, для Титоренко такого ответа явно бы не хватило, а весь прежний запас историй и домыслов исчерпался. В надежде на скорое появление настоящих новостей, репортер сегодня вовсе не пошел в газету.

Но что же все-таки случилось в лавке? Репортер долго о том размышлял, стараясь не давать голос норовящим высказаться сомнениям.

Вероятно, Бочинский тоже собирался, как и они с Червинским, поймать невидимых "на живца". Но только, чтобы преступники ничего не заподозрили, поступил куда более хитро. Сперва тайком вытащил богиню из сейфа, и тем самым создал убедительную легенду о краже. А потом, когда все улеглось, решил приманить невидимых. Он намеренно не поставил других полицейских в известность о своих планах, чтобы никто их не выдал. Решил действовать один — довольно смелый поступок. Однако безграмотное вмешательство младшего коллеги все испортило.

Но… так ли уж верен подобный расчет?

Отчего бы именно невидимым покупать статуэтку, да еще и за такую баснословную цену? Зачем, если им под силу ее просто украсть?

Значит, полицейские убедились в наличии связи между жертвами и пришли к выводу, что преступники ищут содержимое египетских гробниц. Причем по какой-то причине оно им настолько важно, что они готовы даже перекупить один из предметов.

Однако на все вопросы Бирюлева о связях между жертвами Червинский отвечал одинаково: пока полицейским не удалось установить их характер.

Возможно, конечно, что они по-прежнему просто скрывали все новые сведения от Бирюлева. Только и всего. Это раздражало, хотя объясняло многое.

Но не убийство отца.

Ожидание вестей изматывало. Нужно сделать хоть что-то.

И для начала — все-таки заглянуть в театр.

В понедельник его дверь, как и в большинстве подобных заведений, оказалась заперта. В этот день актеры отдыхали.

Вчера же визит отменили скверный настрой и усталость.

Спустившись вниз и проходя мимо Ферапонта, Бирюлев поинтересовался:

— Для меня что есть?

Тот ожидаемо покачал головой. Кроме Червинского, Натальи и убитого Батурина больше никто до сих пор не знал, что репортер сменил адрес.

Жара оглушала. Сняв с головы соломенную шляпу, Бирюлев принялся ею обмахиваться — однако волны горячего воздуха не могли освежить.

В сквере, где разместился "Париж", репортера чудом не сбил с ног бегущий навстречу маленький оборванец. Едва разминувшись, Бирюлев поглядел ему вслед. Нищих на улицах становилось все больше.

Перед входом стояла большая коробка — подарок актрисе от благодарного поклонника? Очевидно, спешивший на деле оказался посыльным.

Бирюлев толкнул створку массивной резной двери — она громко взвизгнула, затем заскрипела. Вместо ярких электрических огней встретил прохладный полумрак: театр, вечерами более похожий на кабаре, днем преображался.