Юлия Михалева - Невидимые

Давно пора.

Он уселся за стол, взял карандаш.

Однако решиться оказалось непросто. Пришлось выпить почти бутылку, чтобы вывести первые буквы.

"Дорогая Ирина…"

Бирюлев старательно перечеркнул первое слово.

" Как ты знаешь, покойный отец мне ничего не оставил — и потому мне не под силу самостоятельно купить развод. Однако ты можешь, даже не прибегая к семейным средствам, потребовать его на основании прелюбодеяния, и немедленно получишь все нужные свидетельства. Твои дальнейшие преследования не приведут к нашей встрече… Сожги мои вещи или раздай нищим: так или иначе, все куплено г-ном Свиридовым "…

Бредовое послание. Нужно разорвать его, пока не поздно, и потом, может быть, написать снова, на свежую голову. Когда-нибудь…

В дверь постучали.

— Сударь, вам принесли письмо. Вы просили немедленно занести.

— Да, Ферапонт. Спасибо. А вот это — отправь.

Бирюлев нацарапал на обратной стороне листа адрес и передал портье.

— И принеси еще вина, будь любезен.

Записка была от Натальи: утром Бирюлев отправил ей вопрос о встрече и вот — получил ответ. Она сообщала, что Рыбин накануне снова внезапно отбыл — его срочно вызвали в деревенское имение — и вернется не ранее, чем через неделю. Бирюлев рассмеялся: похоже, и у чиновника имелся интерес на стороне.

Тон Натальи, в то же время, оставался прохладным. В гости не звала.

Однако, почти прикончив вторую бутылку, Бирюлев собрался немедленно ее навестить.

— Я к госпоже, — невежливо оттолкнув горничную, репортер, пошатываясь, прошел в гостиную. — Наташа! Я развожусь.

Наталья ойкнула. Она сидела на кушетке с Червинским.

Бирюлев несколько раз моргнул, чтобы убедиться — перед ним не хмельной мираж.

— Вы? — наверное, тут полагалось возмутиться. Или то — привилегия Рыбина?

Сыщик опустил глаза — кажется, смутился.

— Я решил проведать Наталью Васильевну, чтобы расспросить о… ммм… покойном господине Коховском.

— Я уже несколько дней хочу с вами поговорить.

— Вы, вероятно, все неправильно поняли.

— Что именно? То, что вы тайно продали статуэтку?

— Вы ничего не знаете, — Червинский по-прежнему разглядывал пол.

— Вы поделили деньги с Бочинским, не так ли?

— Что? Кто вам об этом сказал?

— И вы тайком пробрались в мой номер.

Бирюлев смачно сплюнул на цветистый ковер обескураженной Натальи и пошел прочь.

Еще бы не знать, куда идти.

Алекс как раз пару дней назад прохаживался мимо этих самых складов, вспоминая былое.

Они не поделили вагон: старый знакомец Легкий с его людьми — и Алекс со своими.

Почти одновременно проникли в один и тот же поезд с разных концов. Как такое вышло — ума не приложить. Но тот год вообще выдался странным.

Легаши из сопровождения — те, которых не побросали на землю — так и вовсе решили, что все они — заодно.

— Мы пришли первыми.

— Нет, это наше!

Прямо там и сцепились, но оказались равны. И хитрый Легкий тогда предложил:

— Поделим и добром разойдемся?

Алекс согласился.

А потом, спустя пару дней, Легкий сам пришел к ним, да еще и с отличным самогоном.

— Ну, худое поминать станем аль выпьем?

Нажрались вусмерть.

Легкому позарез нужны были еще двое: тот, кто нормально стрелял, и тот, кто годился для ближних схваток. Кто-то ловкий и быстрый, а не тяжеловес, как Медведь… Алекс просил немало, но зато умел и то, и другое. Это сейчас уже от жизни такой забыл, какой стороной ствол держать, и вот от Легкого при встрече не сумел увернуться.

С того дня они почти год работали вместе на поездах. Даже сейчас мысли о тех днях разгоняли кровь. С Легким было занятно. В нудоту, как Колесо, не впадал.

Простая нажива и кровь опьяняли пуще чистого спирта. Они совсем утратили осторожность.

И случилось то, что случилось.

Это была настоящая бойня, без единого шанса. Серые формы кишели, мелькая, и сливались в пятно. Двадцать? Тридцать? Против девяти, один из которых — щенок.

Тогда Алекс уложил четырех точно — но и на винтовке Легкого наверняка оказалось не меньше новых зарубок.

Глядя на свежее отверстие во лбу легавого, Алекс на миг отвлекся — и тогда его зацепили в первый раз. В ногу. Вторая пуля попала в грудь.

Магазин опустел. Тулуп уже давно спрыгнул с поезда. Теперь прыгнул и Алекс, не ожидая, что приземлится живым. Но удача оставалась на его стороне.

Придя в себя, он целую вечность полз через колючий зимний лес. Падал головой в снег, но холодно не было. Было страшно. Умирать не хотелось. Только не так.

Долго лежал, едва дыша, но потом полз снова, оставляя за собой широкий кровавый след. До сих пор не понятно — и откуда только взялись силы?

На рассвете появилась деревня. Увидев ее, Алекс собрался даже — едва ли не впервые в жизни — поцеловать порыжевший от времени медный крест, оставшийся из приюта. Но как раз пару недель назад он его проиграл. На руках в тот раз оказались две семерки. Взял еще карту — десятка. Но и третья семерка бы не изменила расклад: противнику пришли туз и король.

На удачу, какая-то старуха-крестьянка вышла за хворостом. Алекс сумел убедить ее оказать ему помощь. Напугалась… Хотя что он мог ей сделать, когда на ногах не держался? Доволокла до избы. Оказалась одинокой вдовой.

Отошел, отлежался. Украл у прачки барские шмотки и сел на ближайшей станции в поезд — думал вернуться домой.

Там и встретил Маруську, будь она проклята.

Она кокетничала, прищуривая распутные серые глаза и показывая глубокий вырез платья. Похоже, приняла по тряпкам за благородного.

Было понятно, к чему все идет. Когда девка настойчиво предложила выпить, Алекс не стал спорить — сделал вид, что уловка удалась. Притворился спящим — и через миг поймал шалаву за руку у своего кармана.

— Заскучала?

Он разорвал ее одежду, на что она смотрела с усмешкой. Шлюха и не думала сопротивляться, и даже — наоборот.

Они ни о чем не говорили, пока поезд не прибыл в ближайший город. А там сошли.

Она не ушла.

Остановились в гостинице — для этого Алекс снял с кого-то часы.

Потом он еще долго промышлял на улицах. Но только пустоголовые путники не всегда имели при себе тугие карманы. Идти на что-то серьезное в одиночестве — не вариант, да и переходить дорогу местным чревато.

И тут Алекс послушал Маруську, которая вдруг предложила занятную вещь. Они стали работать вместе, и дела пошли просто отлично.

Прошло несколько месяцев, и Алекс решил вернуться. Передал, наконец, своим, что остался жив.

И уже тогда его не раз посещало желание убить эту суку. Оказалось, что она — совершенно бесплатно — раздвигала ноги перед каждым, кто только поманит.

Ее болтовня и проделки, за которыми приходилось постоянно следить, отнимали все время. Раздражало. Бесило.