Дженни Уайт - Печать султана

Прижала полу ее халата к губам. Ткань казалась почти черной на ярком фоне подушек. Вставая, провела пальцами по атласу. Направилась к двери, все еще ощущая на руке его прохладу.

Виолетта поджидала меня с упакованными узлами и деревянными сундуками. Мы не стали брать с собой много одежды. В моем сундуке лежали книги. Дядюшка Исмаил накануне вызвал меня в свой кабинет и вручил мои любимые тома. В свете лампы отчетливо обозначились все складки его лица. Он выглядел усталым.

— Я могу достать себе такие же книги, дочь моя. Эти пусть будут твоими. Ты можешь взять из дома все, что пожелаешь. Своих детей у меня нет, так что ты мой единственный ребенок. Таким образом, мой дом навеки принадлежит тебе. Я хочу, чтобы в будущем ты ни о чем не заботилась.

Он взял мои руки своими тонкими пальцами, насупил брови и стал пристально рассматривать меня в свете свечи, размышляя о чем-то своем.

— Не думай, дорогая, что обязательно нужно выходить замуж, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь. Ты богата и можешь жить как захочешь. Не торопись, придет время, и ты найдешь себе достойного супруга. Пусть страх или страсть не ведут тебя по жизни. И никого не слушай, хотя… — Он ласково улыбнулся. — Ты обладаешь такой силой воли, что вряд ли кто-то заставит тебя свернуть с избранного пути, моя маленькая львица.

Мы подошли к открытому окну и стали любоваться танцем луны на водной глади Босфора.

— Подобно луне и приливам, в сердце человека также существуют фазы. Но не торопи их, они наступают сами по себе.

Я не понимала тогда, что имеет в виду дядя Исмаил, но, стоя рядом с ним, была готова заплакать.

Прорицатель у базара пряностей почти слепой. У него длинная белая борода, он одет в рваный коричневый халат, на голове полосатая феска. Виолетта дает ему мелкую монету куруш, и тот открывает деревянную клетку. Жирный белый кролик с черными пятнами робко выходит на дощечку прорицаний. Через мгновение он уже тычется в нее своим дрожащим розовым носом, и прорицатель хватает кусок бумаги, прикрепленный колышком к доске в том месте, где прикоснулся кролик. Виолетта протягивает руку за листком. Я толкаю ее плечом, и она дает старику еще один куруш. Кролик выходит из клетки и утыкается носом в другое прорицание. Мы с Виолеттой идем в близлежащий парк и, усевшись на скамейки, читаем, что ждет нас впереди. На моей бумажке написано: «Достаток. Жизнь, полная новизны и интересных событий». У Виолетты: «Преданность, проявленная вовремя, спасет тебя в момент опасности». Предсказания написаны красивым почерком, и мы размышляем, кто мог заполнять бумажки. Скорее всего сын прорицателя. Старик зарабатывает слишком мало и не в состоянии нанять писца.

Мое предсказание, думаю я, сулит свадьбу. Богатую, полную событиями жизнь после замужества. Но только не пошлый достаток, к которому стремятся веселые толстощекие женщины, живущие в комнатах с певчими птицами. Я навсегда останусь воробышком, клюющим хлебные крошки.

Папа решил отдать меня за своего коллегу из министерства иностранных дел в Саблайм-Порте по имени Амин-эфенди. Он старше меня на пятнадцать лет. У него большие колючие усы. Впервые я увидела его в числе гостей, приглашенных на ужин. Тогда мне показалось странным, что отец попросил меня, а не служанку подать мужчинам кофе. Человек по имени Амин-эфенди сразу же привлек мое внимание. У него были острые колени, что можно было заметить, несмотря на брюки. Левый локоть покоился на спинке кресла. Я передавала поднос с серебряными чашечками от одного гостя к другому, а Амин-эфенди следил взглядом за моими передвижениями по комнате. Приблизившись, я ощутила запах жженой шерсти и аромат роз, что считала неприемлемым у мужчин. Чувствовала его взгляд на моей груди. Он взял чашку, и на долю секунды мы соприкоснулись. Я тут же отстранилась, пролив кофе из других чашек.

Папа настаивал, чтобы я надевала западные платья во время приема гостей. Он позволял мне покрывать голову длинным платком в присутствии посторонних, но не разрешал закрывать лицо. Мне, впрочем, нравилось носить подобные наряды, вот только корсеты я ненавидела. Как мог культурный народ придумать так стягивать тело, что человеку становится трудно дышать, передвигаться и даже сидеть на неудобных европейских стульях? Виолетта оставалась служанкой, и отец не приучал ее к цивилизованному поведению. Она не слишком туго зашнуровывала мой корсет. Тетю Хусну затягивали так, что талия становилась прямо осиной. Она поглядывала на меня искоса, когда я выходила в зал из своей комнаты. Однако ничего не говорила. По сравнению со мной она выглядела очень стройной и подтянутой. Мои платья обвисали на бедрах и плечах, в то время как ее наряды сидели просто идеально, словно с картинки из французского журнала мод.

Через несколько недель после случая с угощением гостей кофе отец вызвал меня в свой кабинет. Я стояла на голубом персидском ковре перед письменным столом. Папа сидел, сложив руки на коленях и поджав губы. У него доброе широкое лицо. Кажется, он готов терпеливо выслушать и понять вас. Вот только взгляд холодный и оценивающий. Лишь теперь я поняла, что добродушие, написанное на лице отца, поощряло вас к ответному чувству.

Папа сказал, что его коллега, Амин-эфенди, хочет жениться на мне.

— Тебе уже двадцать лет, и пора обзавестись семьей. Он хороший, надежный человек. У тебя будет отличный дом — полная чаша. Его жена умерла два года назад. И вот теперь у него возникла потребность жениться во второй раз. Ты стала избранницей этого достойного человека. — Я молчала, и папа продолжал: — Не беспокойся, у него нет детей от первого брака.

Я взглянула на отца и попробовала улыбнуться.

— Но я не собираюсь выходить замуж. По крайней мере не сейчас. И мне совсем не хочется быть женой Амина-эфенди. Он слишком стар для меня.

Папа открыл рот, собираясь что-то сказать, однако промолчал. В наступившей тишине он сидел, откинувшись в кресле, и рассматривал меня с непроницаемым выражением лица. Стараясь ни о чем не думать, я считала предметы, стоящие на письменном столе, — две чернильницы, нож для вскрытия конвертов, пачка белой бумаги, четыре ручки. Из одной капали чернила.

— У тебя ручка течет, папа, — выпалила я, взволнованно указывая рукой на темную лужицу.

Отец внезапно встал и вышел из комнаты. Позднее, за обедом, он, не отрывая взгляда от тушеной баранины, сказал:

— Ты выйдешь замуж через три месяца. У тебя будет достаточно времени, чтобы подготовиться к такому знаменательному событию. Один Аллах знает, где мы возьмем приданое. Твоя мать ничему тебя не научила. Придется все покупать. — Он посмотрел на тетю Хусну. Та кивнула.

— Я не выйду за него. Коран запрещает родителям заставлять детей вступать в брак помимо их воли.