Диана Дэвидсон - Шоколад или жизнь?

— Ты часть моей семьи, — торжественно провозгласил генерал. — Только когда будешь пользоваться этим, — он выразительно взвесил на руке механизм, — убедись, что дверь, которую ты подпираешь, открывается внутрь, а не наружу.

На этом урок был закончен. Никаких сантиментов. Никаких «ты уверена, что с тобой все в порядке?». Широким пружинящим шагом генерал пересек холл. Это была походка, какой обычно преодолевают большие расстояния. Как он оказался с той стороны дома, не попавшись мне на глаза? Как можно убить кого-то бесшумно? Как Филип мог крутить с Визи Харрингтон?

Что ж. Мне надо было готовить. Я вернулась на кухню и занялась соусом. Представляя, что это голова Джерка, я энергично его взболтала. Потом я пыталась сфокусироваться на том, что Сисси сказала мне о возбуждающих желание луке, чесноке и перце. Я приказывала себе думать только о них.

Но я не могла рассуждать здраво, не могла перевести дыхание. С Арчем все будет хорошо, Джон Ричард никогда и пальцем его не трогал. А завтра вечером сын снова будет дома.

Авокадо не поддавалось: невозможно было его очистить, не испачкав рук. Я посмотрела на свои зеленые пальцы. Неужели в отношениях я всегда буду такой неудачницей? Прикосновение Филипа, его серьезный взгляд… Все это снова вернулось. Неужели я так плоха? Мы с Филипом были ровесниками, тогда как Визи — старше. Но дело, конечно, было совсем не в разнице в возрасте. И все же было трудно поверить, что у нее с ним был интим, а у меня — нет.

Зазвонил телефон. После этого ужаса с Джерком мне ни с кем не хотелось беседовать. Но телефон звонил и звонил, а автоответчик не срабатывал. Было здорово, что Фаркуары разрешили мне использовать третью линию для своего бизнеса. На две я отвечала «Дом Фаркуаров», а на третью — «Компания „Голдилокс“». Обычно я не успевала сообразить, какая именно звонит линия, и отвечала просто: «Дом Фаркуаров». Хотя мои клиенты и так всегда узнавали меня по голосу.

Прихватив полотенце, чтобы не запачкать телефон, я подняла трубку:

— Дом Фаркуаров.

В трубке сначала была тишина. Затем возникло какое-то смущенное покашливание, словно там небыли уверены, что набрали правильный номер.

— Компания «Голдилокс»?

— Да. Чем могу вам помочь?

— Это Голди Беар?

— Ну, эээ, да.

В своем имени я не виновата. Родители назвали меня Гертрудой. Голди — это детское прозвище, которое дали мне за светлые волосы. Когда я выросла, то получила еще и новую фамилию — Корман. Ее я не любила еще больше. Но возвращение к девичьей фамилии Беар [4] Фамилия Беар пишется и читается так же, как и английское слово «bear», которое переводится как «медведь». , да еще в сочетании с Голди [5] Goldy можно перевести с английского языка как Золотко. превратили меня в героиню из детской сказки.

— Это Джордж Петтигрю из Денвера. Компания «Фри беарс» [6] «Three bears» — «Три медведя» (англ.). . У нас тот же бизнес, что и у вас.

Очень кстати. В ушах навязчиво зазвучало глумливое издевательство Джона Ричарда: «Не хочешь проблем?..» Так я и знала: проблемы не заставят себя ждать. И предстоящий разговор с абонентом из Денвера дал мне понять: они у меня точно будут.

Этот денверский Джордж и его жена уже пять лет занимались тем же, чем я: готовили еду для банкетов и прочих застолий. Грубо говоря, они только начинали, и о них мало кто знал. Я никогда о них даже не слышала. Зато они обо мне узнали, прочитав статью в «Маунтен джорнал». И теперь прицепились к «Беар». Я не шучу, Джордж кричал о нарушении авторских прав. Не стыдно ли мне использовать имя их компании? Это они «Фри беарс»! «Вообще-то это моя фамилия», — ответила я. Но он настаивал: я развелась позже, чем они начали бизнес, и поэтому это их имя, а не мое. На что я ответила: «А почему бы вам не назвать вашу компанию “Петтигрю”»? «Встретимся в суде», бросил оскорбленный денверец и повесил трубку.

Я долго еще смотрела на телефон. Зазвонит? Еще один подобный разговор я бы выдержать уже не смогла, да и, скорее всего, моего адвоката на месте сегодня, в субботу, не было. Я приготовила креветочные кнели и разморозила куриный бульон, который привезла с собой при переезде. Это будет первое блюдо. И, наконец, я потратила еще два часа на приготовление огромного торта с шоколадным муссом. Начала с трех шоколадных коржей. Пока они охлаждались, сделала нежный мусс из белого шоколада для первой прослойки — и мусс с добавлением малиновой наливки и черного шоколада для второй. Аккуратно, лучше любого скульптора, слепила коржи, промазав их толстыми слоями муссов. И в довершение намазала торт целиком тонким слоем нежного шоколада. Упаковав все как следует, я двинулась в путь. Пришло время накрывать стол к вечеринке у Визи Харрингтон.

Харрингтоны жили по соседству. В Нью-Джерси к соседям принято ходить пешком. Спускаешься по дорожке от своего дома, идешь по улице — и вверх по дорожке к дому соседей. Но мы в Колорадо. А это означает, что в моем случае до соседей мне придется добираться по крутой дороге от ворот владений Фаркуаров вниз под откос и затем снова в гору, к дому Харрингтонов. Без колес это чистое безумие. Но… Я решила воспользоваться черным ходом, там были вторые ворота с тем же самым кодом, что и парадные. Подняв два тяжеленных короба, я потащилась через заднюю дверь гаража мимо сверхукрепленного бункера генерала, где он хранил взрывчатку. Аккуратно обогнула сад и попала прямо на длинный газон между двумя домами.

С деревьев и кустов неслись крики пернатых. Пожалуй, я хотела бы знать больше о птицах. Филип состоял в местном Обществе имени Джона Джеймса Одюбона [7] Американский натуралист (1785–1851 гг.), орнитолог, автор труда «Птицы Америки». и как-то даже спрашивал, не могла ли бы я организовать им выездной пикник во время одной из их познавательных экскурсий. Интересно, стали бы они есть курицу?

Я присела отдохнуть у ворот на камень, в тени ясеней. Их бледно-зеленые листья ласково шевелил теплый полуденный ветер. Над головой трепетала колибри в сине-зеленом оперении. Внезапно тишину пронзил женский вопль:

— Не понимаю!

Я попыталась разглядеть, что происходит за густой зеленью у соседей, но видела лишь необъятных размеров террасу. Это был подвесной балкон-патио с перилами и изысканной кованой белой мебелью — сплошь романтичные завитки и спирали. На балконе стояли две женщины, и по их позам и интонации я поняла: они крупно ссорятся. Я подалась вперед, чтобы лучше видеть и слышать.

— Не могу поверить, что ты так поступаешь! — возмущался первый голос, высокий, резкий, сердитый. Я поднялась с камня и подобралась к голубой ели. Я вовсе не подслушивала и не совала свой нос в чужие дела (так я сказала себе), просто мне не хотелось смущать воинственных дам своим случайным появлением с начиненными афродизиаками коробами… — Не могу поверить, что ты так бестактно спросила, не оставил ли он тебе что-то!