Диана Дэвидсон - Шоколад или жизнь?

— О! — Он посмотрел на меня, вскинув брови и слегка улыбнувшись. — Ты остаешься?

Во что он пытается меня втянуть? Я наслышана о Брайане Харрингтоне, видела, как он подкатывал к моей инструкторше по аэробике: «А где именно находятся косые мышцы живота, вы не покажете? Прямо на мне, пока я качаю пресс». И: «Ох, я не уверен, что напрягаю именно задние мышцы бедра… Не могли бы вы проверить это руками?»

Остаюсь ли я после вечеринки? Ха. Я не ответила, а только осторожно опустила торт на столешницу. Руки ныли. Пошарив в шкафчиках, я нашла чудесное хрустальное блюдо. На меня накатила волна раздражения. Казалось, он вторгается в мое личное пространство, и не важно, что это была его кухня, а не моя. Чтобы работать, мне нужно быть здесь одной.

— Ну да, я останусь, чтобы прибраться, — невозмутимо ответила я. — У миссис Харрингтон есть какая-нибудь особенная салатница? Мне, и правда, надо работать…

— Ах, конечно! Возможно, она где-то тут. Салатница. — Он не сдвинулся с места и продолжал безотрывно смотреть на меня с многозначительной улыбкой.

Я встала в позу учительницы, недовольной распоясавшимся учеником.

Брайан снова вскинул брови:

— Меня прогоняют?

— Прошу прощения, но работать я предпочитаю в одиночестве.

Он оставался неподвижным, и я начала поиск салатницы.

— Ты ведь встречалась с Филипом Миллером? — Я захлопнула дверцы ящика и коротко кивнула. — Ты не слышала, его сестра говорила, что собирается отдать его тело на благо науки?

Салатница оказалась на холодильнике. Я достала ее и принялась обкладывать бумажным полотенцем:

— Он не говорил мне, что хочет стать донором органов. Если не возражаете, я бы не стала продолжать разговор.

Сказав это, я кинулась выдвигать ящики в поисках столовых приборов.

— Ааа, — протянул он.

Да что с этим парнем? Я испустила выразительный вздох, чтобы дать ему понять: терпение мое на исходе:

— Ну, а теперь что?

— А Сисси Стоун сегодня будет? — улыбнулся он.

— Если я отвечу, вы позволите мне сосредоточиться на работе?

— Разумеется, прелесть моя.

Я подняла торт и быстро подошла к холодильнику:

— Сисси придет.

Я почувствовала, что он приблизился ко мне:

— Торт выглядит безумно аппетитно.

— Кхм… — Я не стала придумывать, что ответить, и локтем открыла холодильник.

Если б я не была так напряжена и сосредоточена, то поняла бы, насколько близко он ко мне подошел. Внезапно я ощутила легкое прикосновение его прохладных губ на своей шее.

Он целовал меня.

Торт выскользнул из моих ослабевших рук на пол.

С оглушительным звоном разбилось хрустальное блюдо. Брызги мусса заляпали пол, а мой торт… Мой восхитительно-безупречный десерт был уничтожен, растоптан, размазан…

— Идиот! — закричала я, дав волю чувствам.

С невозмутимым видом Брайан изучал натюрморт на полу.

— Извини, дорогая, — мягко проговорил он. — Тебе следовало быть осторожнее.

Через мгновение он испарился из кухни. Я огляделась — кажется, в поисках веревки, толстой, которой обычно душат людей. И крикнула ему вслед:

— И что мне теперь подавать на сладкое?

Через двадцать минут от осколков хрусталя и шоколадного месива на полу не было и следа. Я потащилась обратно к Фаркуарам. Надо было срочно приготовить еще что-то.

Надо ли говорить, как я была зла! И вспомнила об Андрэ, моем наставнике в вопросах кулинарии. Когда я практиковалась у него в Денвере, полки в ресторане ломились под тяжестью коробок с бельгийским шоколадом «Кальбо» и африканскими стручками ванили. В начале рабочего дня каждый из его поваров получал по двухкилограммовой пачке масла. Все, что он говорил при этом: «Израсходуйте его». Андрэ настаивал, чтобы с каждой новой партией помадки мы делали также итальянское безе. «Непременно!» — пытался перекричать он рев миксера. А во время обеденного перерыва объяснял: «Позвольте тем, кто сидит на диете, самим отвечать за свою силу воли. Их здоровье не ваша забота, а ваш доход не их проблема». Еще он говорил: «Вы знаете, в чем состоит значение последнего блюда? В том, чтобы его вкус остался как можно дольше и в памяти, и на языке».

Что лучше всего подходит для этого?

Шоколад. Несмотря на свою ярость, я улыбнулась воспоминаниям. Земля под ногами была сырой и холодной. Под пятками хлюпала мокрая трава. Я зашла через ворота и неуклюже пошлепала по подъездной дорожке, неловко перескакивая через лужи растаявшего снега. И думала о самом главном.

Шоколад отлично поднимает настроение. Я знала это и до того, как Визи настояла на нем. В одной статье говорилось, что когда человека оставляет любовник, супруг или начальник, он просто тоскует без шоколада, а получив его, объедается. Визи рассказала мне, что вкушение пищи богов (так ацтеки называли шоколад), провоцирует выработку организмом энзимов, которые вызывают ощущения, близкие по свойствам к сексуальному удовлетворению. Трудно поверить, что от Брайана Визи доставались только эти «ощущения, близкие по свойствам».

Я ворвалась в дом Фаркуаров, чувствуя себя одним из мультяшных героев, у которого из ушей валит пар. Намочив полотенце, я взобралась на дубовый кухонный стул. «Компромиссы», — подумалось мне, пока я настойчиво скребла на шее то место, которое Брайан Харрингтон только что осквернил своими дрянными губами. Я бросила полотенце, встала и попыталась настроиться на хорошее.

Робко и нерешительно я зашла в кабинет, где все еще лежали помадки, предложенные мне Джулианом. На приготовление нового шоколадного торта ушло бы около двух часов, которых у меня, конечно же, не было. Подать десерт, который готовила не я, — компромисс, пойти на который я не могла. Но уж лучше пойти на компромисс, чем быть скомпрометированной.

И я была благодарна Джулиану за его знания и опыт. Если б только не его нрав… Я попробовала помадку. Насыщенный вкус не слишком сладкого шоколада сочился сквозь сушеные вишенки. Это сочетание вязких вишен и текучего сладкого шоколада было точно не из этого мира… В голову пришла идея: можно было сделать за раз еще два десерта. Помадка отлично пойдет с шоколадными пирожными, и еще можно было испечь какое-нибудь печенье с шоколадной крошкой.

Я шарила по кухне в поисках нужных продуктов — и вдруг подпрыгнула, чуть ли не до потолка: между моих ног прошмыгнул кот. Мало мне других встрясок…

За несколько недель до моего переезда Адель, добрая душа, услышала мяуканье за оградой возле бассейна. Она взяла этого доходягу к себе, а генерал дал ему имя — Скаут. Теперь Скаут, чей белый с темными и светло-коричневыми пятнами окрас говорил, что его предки были из Сиама и Бирмы, запрыгнул на столешницу посмотреть, что там творится. Он был дружелюбным созданием. Но владелец его так и не нашелся, даже после объявлений в газете и звонков ветеринару и в Общество защиты животных Аспен-Мидоу. Кот все еще очень боялся соседских собак и почти не выходил на улицу и был таким милым, что неизменно завоевывал симпатию всех, с кем встречался.