Татьяна Романова - Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23)

Эльвира прыгнула, изменяясь в прыжке, отращивая клыки и когти. То, что противостояло ей, отяжелело и обленилось от обильной пищи — и не успело увернуться. Глубокая рана прочертила его тело от горла до низа живота. Оно упало на четвереньки, истекая кровью. И встало снова, слишком крупное и сильное для того, чтобы всерьёз ослабеть от единственной, хоть и тяжёлой раны. Эльвира отскочила, снова на четырёх лапах, её противник, вросший в привычный облик, не мог трансформироваться так же быстро, как она, и Эльвира с лёгкостью увернулась от его удара. Но она знала, что время работает против неё, тварь вот-вот придёт в себя от неожиданной атаки и ударит в полную силу. А эта сила как минимум не уступала её собственной.

Свистнул хлыст, обвиваясь вокруг шеи существа в шрамах и ранах. Оно упало снова, забилось в корчах. Нить хлыста пела и пульсировала в такт агонии.

— Отлично, Эли — сказал Себастьян, сворачивая тонкую кожаную ленту. — Чистая работа.

Она не ответила, слишком занятая для того, чтобы говорить, торопливо поглощая добычу.

Пытаясь соскользнуть с кресла после сеанса, Эльвира, как обычно, потеряла равновесие и свалилась на пол, больно ушибив колено.

Клиент, успевший к тому времени проснуться, бросился было её поднимать, но Себастьян удержал его.

— Что ты думаешь? — спросил Себастьян потом, когда клиент ушёл. — Он выберется?

— Выберется, — ответила она. — У него не такая уж сильная фобия, просто не повезло с пожирателем.

— Да, — согласился Себастьян. — Серьёзный был экземпляр.

Эльвира непроизвольно облизнула губы. Себастьян это заметил, она знала, как знала и то, что ему не слишком приятно каждый раз видеть её трапезу в конце удачной охоты.

Ну и пусть. В конце концов, кто сделал её такой?

В сущности, она не имела к Себастьяну претензий. Ей нравилось то, что называется жизнью. Вечные синяки были вполне приемлемой платой за возможность просыпаться каждое утро в светлой и чистой комнате, читать книги, пить какао, а в хорошую погоду гулять после обеда в парке, держась за руку Себастьяна — в основном для того, чтобы не упасть, в очередной раз запнувшись на ровном месте от того, что тропинка не ложится ей под ноги, угадывая малейшее желание.

Но ей было одиноко. Очень одиноко.

Она спрашивала: есть ли другие, такие же? Может быть, я не первая? Куда делись те, что были до меня? Себастьян отвечал: ты — первая и единственная. Ты уникальна. Других таких нет, и вряд ли кому-то ещё удастся повторить мой опыт.

Тогда она стала спрашивать: как? Как он смог сделать то, что сделал. Как сумел сотворить из существа, которым она была, почти настоящего человека. В конце концов, Себастьян привёл её в библиотеку и дал прочесть отрывок из книги. Книга эта, как ни странно, не была ни пособием по психологии, ни магическим трактатом. Это был какой-то грошовый роман, повествующий о морских приключениях.

Абзац, на который указал Себастьян, описывал способ создания существа, называемого крысоволком. Способ был прост: в пустой бочонок бросали десять живых крыс, забивали крышку и оставляли без еды и воды. Спустя пару недель из бочки доставали единственного выжившего зверя — самого крупного, сильного и значительно увеличившегося в размерах за счёт сожранных им соплеменников. В дальнейшем крысиный волк отказывался от любой другой пищи, кроме бывших собратьев. Его запускали в трюм заражённого крысами корабля, чтобы очистить судно от паразитов.

Вот я кто, думала Эльвира, водя пальцами по строчкам. Ты гений, Себастьян, и я даже не могу сказать, что ты был жесток со мной — учитывая, кем я была и что я делала.

— А девочка? — спросила она наконец, после долгого молчания.

— Ей просто не повезло. Её подобрали слишком поздно — одному создателю известно, что с ней случилось, но уж точно ничего хорошего… а она была слишком мала и слишком напугана. Она стала лёгкой добычей для пожирателей. Психофаги сожрали её душу практически целиком.

— А потом ты закрыл нам выход, — сказала Эльвира одними губами. — Запечатал нас внутри её умирающего сознания и стал ждать.

Со стороны они с Себастьяном до странности напоминали отца и дочь: он, как мог, заботился о ней, учил её и — она знала — гордился ею. Кажется, он был к ней довольно-таки привязан, по крайней мере, как мастер привязывается к своему лучшему и любимому творению. А она, вне всяких сомнений, была шедевром — в своём роде.

Женщина по имени Сара приходила каждое утро. Готовила еду, убиралась в доме — от Себастьяна в этом смысле было мало толку, что уж говорить об Эльвире. Иногда после обеда Сара ложилась вздремнуть, если у неё не было срочной работы по дому. Тогда Эльвира — не каждый раз, конечно, но довольно часто — осторожно прокрадывалась вовнутрь и бродила по тайникам её сознания, рассматривая воспоминания, пробуя на вкус эмоции и желания, сомнения и страхи. Порой попадалось что-то интересное, но настоящего вкуса она не чувствовала. Конечно, особых фобий и маний у этой простой, здоровой и уравновешенной женщины не было — но главная причина крылась не в этом.

Причина заключалась в изменившейся Эльвириной природе. Она — крысоволк и больше не может питаться тем, чем питалась раньше. Теперь ей нужна другая пища.

Её бывшие сородичи. Психофаги.

Пожиратели душ.

Посетители, с любопытством глядевшие на шестилетнюю девочку, болтавшую ногами в высоком кресле у окна и читающую книжку с картинками, вздрагивали и отворачивались, если встречались с ней глазами.

Отворачивайтесь, мысленно соглашались с ними Эльвира. Куда вам смотреть мне в глаза? Я видела пауков с головами младенцев, растущими из спин. Женщин с языками огня вместо пальцев, которые гладили этими пальцами горящих заживо мужчин. Деревья с когтистыми кошачьими лапами на кончиках веток, раздирающими на части тех, кто подходил слишком близко. Я видела столько ваших кошмарных снов, сколько вы не в состоянии себе представить.

А по ночам ей снились её собственные кошмарные сны, в которых Себастьян снова и снова выносил из провала в стене тело мёртвого ребёнка: пустой бочонок, в котором метался в поисках несуществующего выхода десяток обезумевших крыс. Эльвира просыпалась со странным, непривычным ощущением, изумлённо моргала, чувствуя, как что-то прохладное и влажное стекает из уголков глаз по щекам.

— Я слушаю вас, — сказал Себастьян.

Женщина была очень бледна и очень спокойна. Она не теребила платье, не вздрагивала — сидела неподвижно и прямо, сложив руки на коленях. Рассматривала Себастьяна с доброжелательным интересом, казалось, не особенно понимая, зачем она здесь. Заметив Эльвиру в кресле у окна, женщина рассеянно ей кивнула.