Тед Косматка - Мерцающие

На миг все замерли. Потом Хеннинг, вскочив, бросился к Викерс, вытянув шею, выглянул в пролом. Обернул к нам побледневшее лицо:

– Это они.

Развернувшись, Хеннинг кинулся к оружию.

– Грязное будет дело, – прорычал он.

Мерси молчала. Только скорчилась на грязном полу, дрожа, как от холода, хотя внутри было не меньше двадцати градусов.

– Что нам делать? – спросил я.

Меня не услышали. Викерс уже вытаскивала из-под стола пластиковый тубус, в котором хранились ружья. Тяжелый чехол проскреб по пыли. Викерс нагнулась и сняла пластиковую крышку.

– Грузитесь! – приказала она и бросила мне мешок.

Я закинул вещмешок на плечо. Он по виду был из армейских излишков. Фунтов на десять, полупустой. На дне мусорного бачка я заметил свой телефон – достал и запихнул в карман.

– Пошевеливайтесь, – приказала Викерс. – Держаться вместе. Если разделят, сходимся в другом схроне.

Хеннинг, ухватив и открыв мешок, принялся набивать его лежавшими на столе патронами.

– А это где? – спросил я.

– Некогда, – огрызнулась Викерс.

Хватая со стола последний пистолет, я ждал, что меня остановят. Хеннинг взглянул пристально, но промолчал. Мерси еще взваливала на плечо мешок, а Викерс уже устремилась к проему в стене.

– Держитесь за мной, – приказала она и бросила взгляд на меня. – Не отставать!

Мы пустились бегом. Двигались тихо, прятали головы, перебегая из помещения в помещение.

У очередного проема Викерс, вместо того чтобы нырнуть и в него, остановилась. Пригнулась и заглянула в дыру.

– Так какой у нас план? – спросил я.

– Не оглядываться.

– А если нас поймают?

– Лучше не думать.

Хеннинг, привалившись к стене, шарил глазами по оставшейся позади комнате, а Викерс смотрела вперед, в дыру. Ее сосредоточенное лицо застыло маской. Она подалась в ту сторону, посмотрела вправо, влево и отпрянула.

– Не нравится мне здесь. – Женщина выпрямилась. – Пошли!

Низко пригнувшись, она повела нас в другом направлении.

Мы миновали еще одну пустую комнату и, пройдя через дверь, оказались в длинном коридоре. Стены покрывали металлические панели. На полу лежал дюйм пыли. Здесь десятилетиями никто не появлялся.

Из коридора мы попали в новое большое помещение – видимо, бывший цех, но станки давно вывезли, превратив его в склад. На полпути через него мы услышали.

Прямо за спиной. Глухой хлопок автомобильной двери. И лай. Только в этом звуке было что-то необычное. Слишком низкий голос для собаки. Викерс застыла. Остальные столпились у нее за спиной.

– Опоздали, – шепнул Хеннинг.

Лай стал громче.

– Собаки, – сказал я.

Мерси тряхнула головой.

– Хуже.

– Их ищейки, – пояснил Хеннинг и покосился на мой пистолет. – Может, тебе хочется меня пристрелить, – начал он и встретил мой взгляд. – Если собираешься, предлагаю отложить на потом.

– Не буду в тебя стрелять, – кивнул я.

В этот момент я услышал новый звук – лязг металла. Что-то тяжело протопало по отвалившейся заржавленной пластине.

– Пошли, – позвала Викерс. – Сюда.

Мы побежали за ней.

Мы неслись через здание, перепрыгивая завалы кирпичей и протискиваясь в узкие двери, мимо труб и стальных баков, загромоздивших комнатки поменьше. Хеннинг, остановившись, губами и пальцами показал: «Ш-ш-ш!» Мы распластались по стене, в тени.

Позади простучали тяжелые шаги, миг спустя раздался грохот. Из комнаты, в которой только что были мы. Потом голоса нескольких человек и фырканье зверя. Тяжелое дыхание крупного животного.

С моего места через проем видна была часть той комнаты. Чуть погодя послышались легкие шаги, тихий смешок и невнятный ответ.

– Они здесь, – выговорил Хеннинг.

В дальнем конце комнаты показался человек.

Ребенком я играл на старом волноломе, рядом с причаленной отцовской яхтой. Из воды выплывали гнилые бревна: огромные, ободранные, обреченные догнивать на мели. Назвать это место причалом было бы большой натяжкой.

Со своего места на волноломе я видел полосы ряби на воде – они прерывались, обходя концы топляков. Вокруг бревен рябь изменялась. Прерывалась. В возмущенном потоке и волны двигались иначе. На фотографии этого не передать, но глазом было заметно, что отблески бегут быстрее – что эти места ведут себя не как остальные.

На долю секунды тень пересекла фигура, похожая на ту рябь. Человек, но и что-то иное. Возмущение среды. Область возмущения, где рябь была подвижней.

Он шел по нашим следам на грязном полу.

Хеннинг сорвался первым.

Он приложил дробовик к плечу, выстрелил, и фигура подняла голову – рябь развернулась в язычок пламени, – дрогнула слабая аура, и тень вдруг пересекла комнату, пожирая пространство длинными плавными шагами. Я замер, не в силах ни шевелиться, ни думать, а Хеннинг с воплем палил, и Мерси взвизгнула:

– Пошел!

Я побежал.

В слепой панике.

Ринувшись сквозь пролом, я метнулся через пустой склад и по коридору со всех ног. В новом проломе, выводившем под открытое небо, я за что-то зацепился ногой – и растянулся в грязи, ободрав лицо.

В сломанный нос ударила боль. Выдохнув, я открыл глаза.

Солнце отбрасывало поперек тропинки резкую тень. Нетвердо встав на ноги, я ощутил, как что-то теплое стекает по лицу. Утер нос тыльной стороной ладони и увидел кровь.

Я перебежал к ближайшему зданию, в дверь ангара. Внутри выбрал самую густую тень в надежде укрыться. Где остальные? Я терял сознание, голова кружилась. Когда не осталось сил бежать, я рухнул под груду щебня и вжался в стену.

Зрение как будто уступило место другим чувствам. Так было после пожара. Я услышал выстрел. И еще один. Далекий крик. В открытую дверь ангара увидел между зданиями Хеннинга. Лицо ему заливало кровью, в глазах бешенство.

Его настигла ищейка. Наверное, это была ищейка.

Крупная, как светлый ротвейлер, и даже больше – я таких собак не видел: непонятное создание, но Мерси была права – мозг заполнял пробелы.

Я мог видеть ее и по-другому. На долю секунды мелькнуло что-то вроде гиены – пятнистое, дикое – и оторвало человеку руку. Кровь хлынула наземь – и тут же картина изменилась. Просто большая мускулистая собака.

Тут я вспомнил про пистолет – тот, что прихватил со стола. Но руки оказались пусты. Я огляделся – на земле его тоже не было. Я вспомнил падение. Наверное, выронил, когда споткнулся.

Крик Хеннинга стал иным – я не знал, что мужчина способен так кричать. Лучше бы мне этого не слышать. Потом стало тихо.

Я закрыл глаза, слушал и ждал.

Наконец, через несколько минут, я поднялся из тени. Поляна за дверью была пуста, только неподвижное пятно краснело в траве.

Я, держась стен, двинулся дальше. Нашел пролом в дальней стене и пробрался в другую комнату. И еще в одну. Проломы складывались в дорогу через руины. А когда передо мной встала растрескавшаяся стена, я свернул направо по коридору. Впереди зашумело, и я застыл как вкопанный, с бешено стучащим сердцем. Что-то приближалось. Заметив справа проем, я нырнул в него. Маленькая каморка – может, комнатушка бригадира, с черными пятнами на стенах. Окна вылетели. Единственный деревянный стол завалился на пол. Тридцать лет назад он мог бы соперничать со столом Джереми, но теперь прогнил и ножки подломились.