Галина Романова - Большие проблемы маленькой блондинки

Сам докладывал, потирал ухо и при этом поганенько так ухмылялся.

Отвратительный. Очень высокий, тонкий в кости. С очень тонкими, почти девичьими чертами лица, зачесанными назад длинными русыми волосами и острой усмешкой, прочно поселившейся в бледно-голубых глазах.

Я-де все про вас знаю. Потому как пожил, и опытен, и повидал на своем веку и таких, как вы, и много круче. Так вот, он отвратительно ухмылялся, поглядывая.

Одет он был в обтягивающие до неприличия узкие бедра джинсы, обтягивающую худенькие плечи рубашку и домашние туфли без задников.

— Мальчик спит с хозяйкой, — тихо проговорила Жанна, когда Щукин отправил его с сообщением для Маргариты Павловны.

— С чего ты взяла? — Стас разминал застоявшийся без драки кулак и оттого с непривычки сильно ноющий.

— А с чего это ему при ней в домашних туфлях разгуливать?! Не сынок же он ей! Работник!..

И тут работник явился и с чувством сообщил, что видеть их не желают.

— А если мы без приглашения войдем? — Стас буром двинул на плейбоя, но был вовремя остановлен Жанной.

— А если мы милицию вызовем? — тонкая усмешка просочилась из глаз на губы, слегка по ним мазнув.

Они замолчали. Двое, стоя на пороге загородного дома Удобного. Один, подпирая узким плечиком притолоку. Поза была очень красноречивой. Впускать он их не собирался, а если применят силу — собирался вызывать милицию.

Вот кто им сейчас меньше всего нужен, так это милиция. Не за тем они здесь, чтобы с ней общаться.

— Знали бы вы, каких трудов нам стоило вас разыскать! — воскликнула Жанна, качнув головой.

— А зачем искали? — фыркнул тот, не меняя позы, только дверь чуть прикрыл и ногой ее для верности подпер.

— Для дела! — рявкнул Щукин, ну никакого терпения у человека нет.

— Дела решаются в офисе, а не дома, — назидательно произнес молодой потаскун. — Вот завтра Маргарита Павловна прибудет часам к десяти-одиннадцати в офис, это тот, что на Маяковской, туда и подъезжайте.

— В офисе решаются дела официального порядка, — в тон ему вторила Жанна и сделала шаг вперед. — А у нас частный визит.

— Какого плана? — Нахал оглядел ее всю, не забыв направить фальшивую улыбку в область груди. — Какого плана у вас частный визит?

— Такого, что моя жена сгорела с твоим хозяином-ублюдком, понял? — Щукин наседал Жанне на пятки, снова вознамерившись задвинуть парню в ухо. — Моя жена сгорела на вашей гребаной даче! И я хотел бы знать…

Тут над их головами что-то скрежетнуло, тоненько звякнуло, и надломленный голос с легкой хрипотцой позвал:

— Кока, ну что ты там так долго, малыш?!

Лицо малыша пошло багровыми пятнами. Он дернулся, выругался не очень сдержанно и заорал, подняв подбородок вверх:

— Я же сказал тебе не вставать, Марго!

— Иди ко мне, Кока! — разбавив хрипотцу капризными нотками, настаивала Удобнова. — Мне скучно!

— Ага. — Тут Щукин вдруг обрадовался и попер, попер вперед, и тесня Жанну и почти подминая под себя Коку. — Вот мы ее и развлечем, если ты не против, Кока.

Разрешения у того уже и не спрашивали. Щукин сгреб бедного малого за шиворот, затащил в дом. Дождался, пока зайдет Жанна. Закрыл за ней дверь на три замка и два засова. Закрывал правой рукой, левой продолжая удерживать Коку за шиворот. Странно, но тот перед грубой щукинской силой вдруг затих, перестал брыкаться и даже посматривал на Стаса почти с обожанием. Тьфу ты, гадость какая, а не малый…

Так вот втроем: Щукин с Кокой впереди, а Жанна сзади прошли просторным светлым холлом до лестницы на второй этаж. Поднялись без лишних слов и пререканий и подошли к двери спальни.

— Иди вперед! — скомандовал Стас, отпустил Коку, отряхнул его, поправил воротник рубашки и чуть подтолкнул со словами: — Только не вздумай дурачиться с телефонами там или еще чего, шейку враз сломаю. Понял?

— Да понял я! Понял! — Малыш испуганно крутанул шеей, словно уже почувствовал на ней огромные щукинские пальцы. — Не стану я дергаться, пускай сама с вами, как хочет, разбирается. Она обожрется с раннего утра, а я тут ее посетителей отваживаю…

Мадам Удобнова и в самом деле была пьяна. Не до чертей, конечно, но изрядно.

Она сидела на кровати в шикарном кружевном пеньюаре, опираясь спиной на взбитые подушки. Было ее очень много. Много белого тела, выпирающего сквозь кружевные завязки. Много подбородка, свисающего почти на грудь. Много самой груди, на которой даже Кока сидел бы, как на стуле, чего уж говорить о ребенке. И лицо ее было очень большим, мясистым. И волос, что спадали шикарными локонами на огромные плечи, тоже казалось много.

— Ху из ит?! — Маргарита Павловна пьяно прищурила левый глаз, уставившись на вошедших. — Ты кого приволок мне, скотинка?

— Марго, жаждут, что я мог? — пробормотал Кока, правда, без особого подобострастия, и бочком так, бочком протиснулся к окошку поближе. — Говорят, дело до тебя. Частного характера!

— До завтра никак? — Удобнова капризно выпятила нижнюю губу, повела плечами, удобнее устраиваясь на подушках, и милостиво произнесла: — Ну, излагайте, коли пришли. А ты, Кока, плесни-ка мне коньячку.

— Может, хватит, а?! — Он быстро глянул на нее и тут же отвернулся, но Жанна уловила волну отвращения, которую мальчику не удалось скрыть. — С людьми хотя бы поговори, Марго!

— Ну хорошо, хорошо, малыш. Поговорю. — Она любовно оглядела его узкую спину с совсем крохотной попкой и погрозила пальцем: — У-у, противный! Накажу!

— Меня сейчас вырвет, — вдруг прошептал Щукин прямо на ухо Жанне. — И от пидора этого мокрохвостого, и от телки его. Точно вырвет, может, ты тут одна, а?!

— Нет уж! — свирепо зашипела она ему в ответ. — Давай вместе, вдруг силовые методы нужно будет применять, а одна я что…

Силовых методов не понадобилось. Мадам Удобнова оказалась на редкость словоохотливой дамой и минут тридцать с удовольствием рассказывала, какой сволочью был ее покойный муженек. Марго методично перечисляла все его прегрешения, загибала большие толстые пальцы с длинными пурпурными ногтями, размерами своими напоминающие лепестки пионов. Потом называла по именам всех желающих с ним разделаться, а под конец вдруг сказала:

— Только никто из них Степку не убивал, поверьте.

— Почему это? — встрял Щукин, который во время беседы пялился в толстый ковер под ногами, очевидно, борясь с приступом тошноты.

— Потому что! — хихикнула мадам Удобнова, колыхнувшись вместе с кроватью. — Кока! Налей немедленно, мерзавец, или уволю!.. Кто его боялся, кто не хотел руки об него марать, кому он был выгоден, кому просто необходим… Причин много, поверьте. Грохнули его не свои, это точно!

— А кто? — снова пристал Щукин, с отвращением посматривая на несчастного Коку, который суетился вокруг Маргариты Павловны с бутылкой коньяка, долькой лимона и кусочком сахара.