Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

– Какой клад?!

– Который твой дед и Яков привезли с войны. Тетя Нина сказала, что это просто детские выдумки.

Однако бабушка их разогнала и в кладоискателей играть не разрешила.

– Господи, – сказала Настя с изумлением, – ты и вправду веришь, что был клад?!

– Ну конечно. – Он задрал голову и серьезно посмотрел на нее. – Конечно, был, Настя. Они действительно что-то нашли в Восточной Пруссии. И действительно привезли это в Ленинград. И твоя бабушка об этом знала. И именно на эти деньги она всю жизнь жила. Твой дед был генерал. Он мог вывезти из Германии все, что угодно. Янтарную комнату. Дрезденскую галерею. “Мадонну” Рафаэля. Тетя Нина сказала, что это ерунда, выдумки. Однако это очень конкретные выдумки. Замок был в Восточной Пруссии. Клад нашли саперы и отдали Якову. Яков отдал его деду. Дед переправил его в Питер. Это совсем не похоже на легенду. Ты когда-нибудь слышала легенду, в которой клад находят саперы и точно указано, где расположен замок? Дед был в Кенигсберге?

– Был, – сказала Настя, запнувшись, – он был в Кенигсберге. Но из этого ничего не следует, Кирилл!

– Есть еще один человек, кроме меня, – сказал он жестко, – который считает, что из этого следует все. И он не ошибается. И я тоже не ошибаюсь. Странно, что он до сих пор ничего не предпринял. То ли выжидает, то ли боится.

– Этот человек – Соня? – спросила Настя и убрала руки с его плеч.

– Я не знаю. Это кто-то из твоих родных, кто слышал про клад и сложил два и два. И я не буду сейчас тебя утешать.

– Не надо меня утешать.

Она вышла на балкон и перелила воду из детского эмалированного ведерка в лейку. И стала с преувеличенным вниманием поливать цветы. Кирилл сердито посмотрел на нее сквозь лимонную штору.

Он ничего не мог с этим поделать. Он не мог ей помочь и знал, что она должна справиться сама.

Неделю назад в его жизни не было никаких проблем, кроме отдела маркетинга, который не мог разобраться с немецкой выставкой. Он был искренне и непоколебимо равнодушен ко всему, что не касалось его драгоценной персоны. Он любил свой эгоизм, свое спокойствие и свой мир, в котором он был один. Он так старательно его строил, этот замкнутый рай для одного, что на пушечный выстрел не подпустил бы никого, кто мог бы, пусть случайно, в него проникнуть.

Он даже старался никого и никогда не подвозить на машине, просто потому, что это была его машина, его личное пространство, часть его охраняемой территории, на которой он не желал видеть чужих.

А теперь он сидит за компьютером и мается от того, что ничем не может помочь случайной девице, у которой проблемы с родственниками, а утром он маялся от того, что не мог придумать, как ему затащить ее в постель, не дожидаясь ночи.

Поисковая система относительно быстро нашла упоминания торговой марки “Красно Солнышко”, и Кирилл стал читать, время от времени поглядывая в Настину спину за лимонной шторой.

История взлета и падения торговой марки “Красно Солнышко” излагалась во всех статьях примерно одинаково.

Жил-был ничем не примечательный молочный комбинат номер четыре, и производил он ничем не примечательные пакеты с молоком. Так бы он их и производил, пока не помер бы от происков конкурентов, если бы его не купили несколько энергичных парней.

Купивши молочный комбинат, парни почему-то не стали увольнять сотрудников и переделывать старое здание под автосервис с сауной, теннисным кортом и солярием. Вместо этого они поставили финское оборудование, кое-как подперли рушащиеся стены, с почетом проводили на пенсию дедка-сторожа, который первым выносил с территории все подряд, и наняли дюжих молодцев с рамками и детекторами.

Добры молодцы взялись сторожить хозяйское молоко, как цепные псы – амбар. Двух или трех теток, так и не приспособившихся к новым порядкам, в одночасье уволили, а остальные остались работать.

Только вместо неприметных пакетов серого цвета молочный комбинат стал производить веселенькие разнокалиберные пакетики с солнышком на всех возможных поверхностях. Молоко теперь называлось “Красно Солнышко” и покупалось хорошо, поскольку было вкусным, да и пакетики душу радовали.

Дальше все пошло как по нотам и в соответствии с любым учебником по маркетингу.

Появились сливки “Красно Солнышко”. Потом детские сырки. Потом йогурты. Потом соки.

Потом был “молочный фестиваль” “Красно Солнышко”, где все было как следует – певцы в экстазе скакали по эстраде, певицы потряхивали бюстами, лотерея раздавала копеечные сувениры – все равно приятно! – воздушные шары взлетали, и клоун в нелепом круглом костюме с лучами во все стороны угощал детей йогуртом, а пенсионеры получали купоны на скидки.

Еще добавилась телевизионная реклама, старое здание отремонтировали, навели красоту, пристроили еще одно, а потом прикупили молочный завод номер пятнадцать, сотрудникам справили одинаковые формы, выдержанные в основных цветах упаковки “Красно Солнышко”, открыли фирменный магазин и проспонсировали детский праздник – в общем, окончательно загнили и обуржуазились.

Тут-то все и случилось.

Одним прекрасным утром в суд явился тихий мужчина с портфелем. В портфеле был иск к хозяевам “Солнышка”, которые нагло эксплуатируют чужое название. Название и картинка с солнышком давным-давно принадлежат вовсе другой фирме, которая жаждет восстановления справедливости и воцарения законности на всей территории страны и так далее.

Хозяева кинулись в Институт патентоведения, где когда-то давным-давно получали авторское свидетельство на свое “солнышко”. Там развели руками и объяснили им, что та самая, совсем другая фирма свое “солнышко” зарегистрировала раньше и поделать ничего нельзя. На резонный вопрос, почему это выяснилось только теперь, в группе патентных поверенных сообщили, что поверенные тоже люди и проверить каждую марку не могут. Зарегистрировать они могут все, что угодно, или почти все, что угодно, а проверять – не их дело.

Суд выиграл тихий мужчина с портфелем. Название и картинка, в рекламу которых были вложены бешеные деньги, отошли подателям иска. Податели подхватили марку, как знамя из рук упавшего бойца, и ринулись на рынок, не вложив ни копейки в раскрутку.

По сведениям газеты “Коммерсант”, хозяева молочного завода номер четыре – и номер пятнадцать, придя в себя после гибели Помпеи, подумывают все же построить автосервис с сауной на крыше.

Кирилл информацию дочитал до конца и полез в гардероб, где на нижней полке лежал его аккуратно сложенный рюкзак. В рюкзаке должны были быть сигареты.

Года два назад он сам чуть не вляпался в подобную историю. К нему тоже пришли несколько тихих мужчин с портфелями и сказали, что название “Строй-мастер” и его фирменный знак – дородный дяденька в комбинезоне и с мастерком – Кирилл украл у них и должен немедленно вернуть.