Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

Он тогда вышел из этой истории без потерь, потому что у него с самого начала были очень хорошие юристы, на которых он никогда не жалел денег. Юристы слыли занудами и перестраховщиками, и именно их занудство спасло Кириллу бизнес.

Он просмотрел материалы еще раз.

Торговую марку “Красно Солнышко” регистрировал Институт патентоведения, и именно группа патентных поверенных, в которой работала Света, выдала два регистрационных свидетельства. Из статьи следовало, что одно свидетельство было получено раньше другого, и именно это погубило ребят, производивших молоко и йогурты. Просто они ничего не знали о том, более раннем свидетельстве.

Кирилл немного подумал. Светин начальник, Петр Борисович Лялин, по словам Игоря Никоненко, разбогател именно в период “красно-солнечной” эпопеи.

Кто хвастался своим умением складывать два и два?

Если у него получится, он все проверит сегодня же. Если нет – завтра. Только бы до завтра еще ничего не произошло.

* * *

Соня подошла к его машине и остановилась в нерешительности, как будто ей предстоял полет на космическом корабле, а она, как назло, позабыла надеть скафандр.

– Это что? – спросила она, тускло улыбнувшись. – Ваша машина?

Он посмотрел. Это точно была его машина, и сомневаться было как-то странно.

– Да, моя, – подтвердил он, – или вы думаете, что я ее угнал? Садитесь. Настя сейчас выйдет.

На середине дорожки, ведущей к гаражу, показались Нина Павловна и Юлия Витальевна, и Кирилл быстро сел за руль. И захлопнул за собой дверь.

– Сонечка, куда ты собралась? – закричала Нина Павловна. Соня нервно оглянулась и даже как будто попятилась.

Тут Нина Павловна увидела машину, а в ней – Кирилла.

– Господи боже мой. Юля!

– Я вижу, – сказала Юлия Витальевна. Они подошли и стали смотреть на машину. Потом переглянулись.

– Это моя машина. – во второй раз объяснил Кирилл, опустив стекло. – Что происходит, я не понимаю?

– Он не понимает, – зловещим тоном произнесла Нина Павловна, и они опять многозначительно переглянулись.

– Вы кто, молодой человек? – спросила Настина мать. – Ваша фамилия Чубайс?

– Моя фамилия Костромин, – сказал Кирилл, сообразив наконец, в чем дело, – и машина эта моя. Я ее не украл и не забрал за долги, угрожая пистолетом.

– А как она называется? – спросила любопытная Нина Павловна.

– “Субару”, – буркнул Кирилл.

– И сколько она стоит?

– Нина!

– Нина Павловна, я не жулик. Я давно работаю и хорошо зарабатываю. Вы об этом меня спрашиваете?

– Мама говорила, что вы никчемный тип, никуда не годный.

– Она ошибалась. – Кирилл вовсю злился на Настю, которая наскоро советовалась с Мусей, что привезти из города. Как будто Петергоф был за триста километров от человеческого жилья. Давно бы уж уехали, если бы не она!

Он нетерпеливо посигналил, заставив дам вздрогнуть и посмотреть на него с негодованием.

– Соня, садитесь.

– Сонечка, а ты куда? Тебе зачем в город?

– У меня развалился фонендоскоп, – сказала Соня, и Кирилл взглянул на нее внимательно. – Я не могу маме давление померить. Мне нужно взять из дома запасной. Кирилл обещал меня… подвезти. Тетя Юля, вы присмотрите пока за мамой, ладно? Она не любит одна оставаться, еще пойдет куда-нибудь и свалится.

– Ну конечно, – согласилась Юлия Витальевна, и было непонятно, к чему это относится: к тому, что она присмотрит или что тетя непременно свалится.

Прибежала Настя, проскользнула между теткой и матерью и открыла переднюю дверь.

– Вот и я, – объявила она, запыхавшись, – мы решили, что вечером можно поджарить курицу на вертеле.

– На чем? – переспросил Кирилл. Просто так переспросил. Потому что она ему очень нравилась.

– На вертеле. Напомни мне, чтобы я купила три курицы.

– А вертел?

– Да ну тебя, Кирилл! Соня, что ты не садишься? Мам, вы чего пришли?

– Проводить вас, – ответила Юлия Витальевна и улыбнулась ей, – во сколько вы вернетесь?

– Часов в шесть. Мам, только в десять минут седьмого панику поднимать не надо. И попроси папу, чтобы он попробовал, работает гриль в нашей плите или нет. Его только на Рождество включали. Соня, садись!

– А твой кавалер, оказывается, не такой никчемный, как говорила мама, – встряла тетя Нина, – и машина у него замечательная.

Настя посмотрела на машину. Кирилл закатил глаза.

– Мы сегодня поедем или так и будем обсуждать мою машину?

Обежав “Субару”, Настя открыла Соне дверь и подпихнула ее вперед. Соня оглянулась на тетушек, но все же села. Настя плюхнулась на переднее сиденье, и Кирилл нажал на газ.

– Что ты так долго! Я думал, меня из-за этой машины в милицию сдадут. Соня, куда мы едем? Вы знаете адрес?

Она молчала, и Кирилл повторил:

– Соня? – и посмотрел на нее в зеркало заднего вида.

Она сидела, напряженно откинувшись выпрямленной спиной, и водила ладошкой по обивке.

Настя оглянулась и посмотрела на нее:

– Соня!

– Что? – Та отдернула руку от обивки, как будто ее застали за чем-то неприличным.

– Куда мы едем? Где эта ювелирная контора?

– А… на Университетской набережной. Я покажу. Только я хотела сказать, – она упрямо поджала губы и посмотрела в сторону, – я хотела сказать, что не верю вам, Кирилл. Никто не мог звонить со Светиного телефона. Я не понимаю, зачем вы это выдумали. Чтобы утешить меня?

– Утешение – хоть куда, – пробормотал Кирилл, – сейчас мы все проверим. Ваш ювелир скажет нам, звонил он или не звонил. Подделка или не подделка ваше ожерелье.

– Я не хотела вмешивать в это дело посторонних, – сказала Соня мрачно, – а вы меня заставили. Зачем? Чтобы все убедились, что бабушка меня тоже терпеть не могла?

– Сонечка, что ты говоришь? – спросила Настя и повернулась к ней всем телом, ухватившись руками за кресло. – Бабушка тебя любила, и мы тебя любим.

– Я знаю, – перебила Соня, – я знаю, как вы меня любите.

– Мы тебя любим, – повторила Настя тихо, – у тебя мама очень трудный человек, но…

– При чем тут мама!

Она ненавидела, когда ее проблемы разыгрывались в спектакль. Она не умела и не желала ни с кем их обсуждать.

С тех самых пор, как отец аккуратно собрал свои вещи в четыре чемодана – каждый немного больше другого, – и вызвал шофера, чтобы забрать их, и присел на диван отдохнуть, как будто после трудной работы, и привычным движением включил телевизор, и спросил у Сони про институт, и улыбнулся ей всегдашней улыбкой. А потом из комнаты выскочила мать и стала бегать вокруг стола и кричать, что она зарежется, а он сказал “ты мешаешь мне смотреть”, а маленький Владик бегал за ней и рыдал так, что Соне казалось, у него вот-вот лопнет что-нибудь внутри, а она не сумеет помочь, она же не настоящий врач! Потом мать стала бросаться к окнам и кричать, что она прыгнет, и они оттаскивали ее уже вдвоем, Соня и Владик, а отец все сидел на диване с напряженным и грозным лицом и смотрел в телевизор, а потом встал и вышел, оставив свои чемоданы, и мать побежала за ним, упала и покатилась по лестнице прямо ему под ноги, и все соседи смотрели из своих дверей, а некоторые выскочили и стали поднимать мать с цементного пола лестничной площадки, а отец брезгливо перешагнул через нее и вежливо поздоровался с кем-то из соседей, старомодно приподняв шляпу.