Эмили Барр - Ночной поезд

Я пошла в полицию и все выложила мужчине, от которого веяло такой властью, что, излагая ему дело, я дрожала от страха. Я едва сохраняла рассудок, рассказывая о нашем контрабандном предприятии, но при этом испытывала такое облегчение от признания, что сумела продолжить.

Я старалась объяснить ему, что Рэйчел является крошечным игроком, вовлекшимся в дело неосознанно, и ее следует отпустить. Впрочем, я чувствовала, что моя позиция «почему бы вам не отпустить ее на этот раз?» не принесет здесь желаемых плодов.

Однако полицейский все это записал. Заинтересовался он только Джейком и Дереком, поэтому я сообщила ему абсолютно все, что знала о них обоих. Я понимала, что ничего с ними не случится. Во время рассказа до меня дошло, что это были даже не их настоящие имена.

А когда я вновь и вновь возвращалась к Рэйчел, полицейский даже отказывался подтвердить, что она арестована. Он вообще ничего не говорил о ней. Затем, поскольку у меня не было никаких наркотиков и никаких доказательств того, что я рассказала, он велел мне уйти.

– Я верю вашему рассказу, мисс Уилберфорс, – заявил он. – Даже без улик. И по этой причине я предписываю вам покинуть Сингапур как можно скорее и больше сюда не возвращаться.

Он взял мой паспорт и поставил там какую-то отметку, и позже я поняла, что меня вежливо депортировали, без указания жестких сроков.

Это было два дня назад. Я не уехала. Прежде чем я уеду, мне нужно найти Рэйчел.

О ней здесь немного писали журналисты, но поскольку она из Новой Зеландии, я сомневаюсь, что о ней что-нибудь напишут в британских газетах. Я переехала из гостиницы ИМКА в этот ужасный хостел. Отчасти потому, что он представляется подходящим местом, дабы оставаться в тени, и также и потому, что мне в некоем извращенном смысле подходит это нищенское убожество.

Рэйчел была арестована с килограммом героина в рюкзаке. Это автоматически тянет на смертный приговор.

29 апреля

На самолете

На паспортном контроле я не понравилась. Наплевать. Я надеялась, что меня арестуют. Но, разумеется, если они хотят моего отъезда и обнаружили, что я не сделала этого в нужный момент, во время посадки на самолет едва ли они станут меня задерживать.

Я вопила, когда меня сажали в самолет. Я ругалась и ненавидела их. В этом было что-то извращенное: я хотела быть арестованной, а они попросту отказывались меня брать. Они просто высылали меня домой. Как только двери самолета закрылись и мы оказались в воздухе, я перестала орать. Мне было наплевать, кто что думает. Я ничего не могу сделать. Но я всеми силами буду пытаться вытащить Рэйчел.

Джейк – гребаный ублюдок. Я ненавижу его больше всех на свете. И если я смогу когда-нибудь с ним посчитаться, то сделаю это.

15 мая

Родительский дом

Я чувствую, что вот-вот задохнусь от отвратительного затхлого воздуха, если еще немного здесь пробуду. Я больше не могу этого выносить. Они так поглощены всякой ерундой. Кого все это волнует? Кого волнует, когда вывозят мусор или что делают соседи?

Мне удалось узнать новости о Рэйчел на новозеландском веб-сайте. Я больше никогда ее не увижу, потому что есть все шансы, что ее казнят.

Моя подруга умрет из-за меня. Насколько я понимаю, ее, вероятно, повесят. Мою самую лучшую подругу, единственного настоящего друга, что я имела, повесят…

Это я виновата. Если бы Рэйчел не повстречалась со мной, она бы уехала обратно в Новую Зеландию и продолжила свою жизнь. Я убила ее тем, что занималась контрабандой наркотиков. С какой стороны на это ни посмотри, грех на мне.

И я знаю, что бессильна это исправить. Я пишу письма каждый день. Я храню все их копии, поскольку пишу их так много, что иначе бы что-то забыла.

Я не могу поставить на ней крест. Отец с матерью беспокоятся обо мне. Потому что я больше не являюсь хорошей девочкой.

Они ни о чем не знают.

21 сентября

Я увидела кое-что в газете.

Я держала этот дневник глубоко запрятанным, обернутым в ткань, на самом верху задней полки моего гардероба. Но пришлось его достать, потому что только здесь я могу это записать. Я больше не хочу хранить его в своем доме.

Я читала сегодня воскресную газету, сидя в одиночестве в своей квартире, борясь с побуждением освежить в памяти все эти события. Моя квартира – простая студия в северном Лондоне, и не в той его части, которая считается престижной, а в части, известной женской тюрьмой. Порой ощущается, что Вселенная насмехается надо мной и не дает забыть.

Сама квартира достаточно милая. Целиком моя (то есть арендованная). Но я еще не очень привыкла жить одна. Я думаю, мне нужен бойфренд или друг-сожитель, чтобы отвлекаться от скитаний по темным уголкам сознания.

Я читала газету, стараясь не думать о Р. Каждый день и каждую минуту я стараюсь о ней не думать. И вдруг – расплывчатая фотография Джейка. «В Таиланде арестован организатор наркосиндиката», – пишут журналисты. Его имя было не Джейк; на самом деле его звали Дональд, и вроде бы его, как он выразился, «крохотная по масштабу операция, не попадающая в поле зрения таможни», оказалась совсем не такой. Он был арестован в Бангкоке; не в аэропорту, не за контрабанду, а после того, как полиция поставила на него капкан. В газете не приводилось подробностей, но я думаю, что он завербовал молодую женщину, которая оказалась полицейским под прикрытием.

Мне бы радоваться. Совершенно ни к чему впадать в истерику, кричать, трястись и швыряться вещами в квартире. Я знаю, что больше Джейк не совершит ничего ужасного, и знаю, что он, в отличие от Р., заслуживает наказания. Но после этого на меня вновь нахлынули все воспоминания. Я не могу сдерживаться.

Итак, Джейк в тюрьме. Как и Рэйчел, попавшая под перекрестный огонь. Я уверена, что к настоящему времени они схватили также и Дерека или вот-вот схватят. Джейк едва ли станет его выгораживать.

Сидя в крохотной комнатке в полицейском участке Сингапура, я рассказала все о Джейке. Я навела их на него, в этом я уверена. Это сделали мы с Рэйчел. Все-таки полицейские немного ко мне прислушались.

Я единственная знала, кто был замешан в этом бизнесе, и только я вышла сухой из воды.

Я – та, кто сломал жизнь всем остальным.

Я отыскала в Интернете информацию о Рэйчел. Она все еще жива. Я снова ей написала, но знаю, что в лучшем случае получу еще одно непреклонное, яростное письмо от ее брата с требованием оставить ее в покое.

24 января

Еще одна запись. Затем я собираюсь спрятать куда-нибудь эту тетрадь. Я не могу ее выбросить, но и открывать больше тоже не могу.

Сегодня я встретила одного человека. После того как я отвергала все предложения выпить в баре, не обращала внимания на людей, приближавшихся ко мне на улице, я наконец его встретила. Я знала, что узнаю его, когда встречу, и так и случилось.